Сахалин

 "Тайна" лежала, притаившись, под одеялом.

 Это - Юшпанич, крестьянин Вятской губернии. Поистине, живая трагедия. Он ушел из дома на золотые прииски, - на обратной дороге его обокрали: украли деньги и паспорт. Это так повлияло на несчастного, что он помешался. У него явился бред преследования. Ему казалось, что его, Юшпанича, ищут, чтобы убить и ограбить. Он решил лучше переменить фамилию и назвался вымышленным именем. Его арестовали, как беспаспортного бродягу, и сослали. Он пробыл на Сахалине три года. Здесь, почувствовав доверие к доктору, он открыл свое настоящее имя. Пошло расследование, - но несчастному уже не вернуться на родину.

 Бред преследования продолжает его мучить. При появлении в палате нового лица он спешит закрыться одеялом:

 - Начнут опять опознавать, снимать карточки. Мучение.

 Только после долгих уговоров доктора он согласился наполовину открыть лицо.

 Ему страстно хотелось бы вернуться на родину. Он тоскует по своим. Но о своем "деле" - о признании его тем, кто он есть, говорить избегает:

 - Сколько тянется! Сколько тянется!

 - Вы, может быть, хотите рассказать господину о вашем деле? - спросил его доктор.

 - Нет! Нет! Лучше не говорить, чтоб не растравлять.

 И Юшпанич снова юркнул под одеяло.

 - Действительно, ужасный случай. Но кому на суде, не психиатру, придет в голову, что этот бродяга, упорно нежелающий открыть свое звание, в сущности, страдает манией преследования! - пожал плечами психиатр. - У нас, как видите, слишком мала больница для душевнобольных. И вы встретите их у нас, на Сахалине, много в тюрьмах и на свободе.

 За завтраком у доктора я познакомился с бывшим офицером З-вым.

 - Очень интересный субъект! - обратил на него мое внимание доктор.

 З-в сослан на каторгу за убийство своего денщика. Он подозревал свою жену и денщика в том, что они хотят его убить "при помощи гипнотизма".

 - Я уже чувствовал-таки! - объяснил он.

 Он и на суде что-то толковал про гипнотизм и электричество, а по дороге на Сахалин, еще на пароходе, сумасшествие выяснилось окончательно.

 Он рассылал офицерам парохода свою рукописную карточку:

 - К своей мерке меня... "на" + всепрощение мое = трансцендентально верно. Ваш слуга Н. Д. З-в.

 И ежедневно подавал капитану парохода докладные записки о сделанных им открытиях и изобретениях с просьбой выдать ему поскорее миллион.

 Прежняя мания преследования сменились бредом величия.

 Он ни одного дня не был в тюрьме, - его прямо с парохода поместили в больницу, - до того было ясно его помешательство.

 Теперь он тихий и безопасный больной, гуляет на свободе, надоедает сахалинскому начальству, являясь поздравлять каждое воскресенье с праздником:

 - По обязанности службы.

 Он понемногу впадает в полное слабоумие, - своим прошлым интересуется мало и о гипнотизме отзывается с усмешкой.

 - Это мне казалось! - с приятнейшей улыбкой объяснил он мне. - Я и на суде говорил, что сделал "то" под влиянием электрических токов! Но это - пустяки.

 Теперь он "изобретатель машины Парадоксон" и страдает любовным бредом. Он уверен, что в него влюблены дочери и жены всех чиновников, "назначают ему свидания", "делают при встрече тайные условные знаки", но скрывают от других свои чувства, боясь преследований.

 Ввиду этого он пишет им всем по очереди письма:

 - "Милая Аня! В дополнение прежних обещаний, прибавляю 175.000 руб. вам от меня. Примите сегодня к себе возлюбленного мирового гения-олимпийца З-ва, меня. Немедленно поместите в доме своем меня квартирантом. Изобретатель машин "Парадоксон" Н. Д. З-в.

 P. S. Пришлите за мной лошадь".

 Этот "колоссальный успех у женщин", о котором он с удовольствием рассказывает, заставляет его внимательно следить за своей наружностью и тщательно расчесывать свои рыженькие бачки.

 - По-своему этот "изобретатель", пожалуй, даже счастлив, - говорил мне психиатр, - но... дело-то в том, что он начал изобретать свою машину Парадоксон еще до убийства!

 Вот некоторые из скорбных теней преступников-душевнобольных, которые восстают в моей памяти.

 Если эти строки подскажут читателю мысль, что врачу должно быть больше отведено места на суде, я буду считать свою задачу исполненной. 

Сахалинское Монте-Карло

 На большом дворе на травке греются на солнышке слепые безногие калеки. Кутаясь в рванье, дрожа старческим, избитым, истерзанным телом, бродят "клейменые"; на левой щеке буква "К", на лбу "Т", на правой щеке "С".

 Из открытых форточек слышны удушающий, затяжной кашель, старческая ругань, сквернословие, возгласы:

 - Бардадым!

 - Шеперка.

 - Братское окошко[68]!

 - Атанда.

 Это сахалинское "Монте-Карло", - как зовут гг. служащие. Каторжная богадельня в селении Дербинском. Она населена нищими, шулерами и ростовщиками.

 Начальство туда не заглядывает.

 - Ну их к черту! - говорил мне смотритель, довольно интеллигентный человек. - Это остатки от "Мертвого дома". Пусть догнивают!