Сага о Рорке

– Так говорил Браги. Мы, божьи люди, не очень-то вдаемся в языческие суеверия. Но если говорить о Рорке, то нужно воздать ему должное. Воин он отменный. И душа у него просто приколочена к телу. Он вышел из битвы с восемью рыцарями, одна другой тяжелее, однако, благодарение Богу, остался жив! Весь Готеланд скорбел бы о нем, если бы он умер, еще никто не оказывал моей стране такой великой услуги.

– А королева знает о нем?

– Знает и постоянно спрашивает о его здоровье. Я не сказал вам, но Рорк совершил еще один подвиг – он спас королеву из рук Черных гномов, посланных Аргальфом.

– Воистину, он великий воин!

– Можем ли мы увидеть его? – спросил Сверен.

– И ярл Хакан, и Рорк сейчас в Луэндалле, где поправляются после ранений. Однако Рорк сейчас пребывает в большом горе. Он не хочет никого видеть. Его потеря велика. Я предложил найти утешение и поддержку в вере Христовой, но он отказался – жаль!

– Негоже воину лелеять печаль, словно бабе! – важно сказал Кнут Безбородый. – Однако сейчас мы в Луэндалль не пойдем, если только захочет нас принять королева Аманда…

– Ее величество сейчас в Ортоне: это замок на самой границе с землями племени раков. Восемь конных поприщ отсюда.

Кнут задумчиво потеребил подбородок, посмотрел на своего товарища. В глазах Сверена тоже был вопрос. Наконец Кнут решил за двоих.

– Останемся пока здесь, – сообщил он Адмонту. – Судьба воина решена, потому предадимся более приятным занятиям. Браги уже в Валгалле, ярл Хакан поправляется и восстановит здоровье и без нас, а с Белым волком у нас еще будет время свести знакомство…

Первое, что увидел Рорк, когда пришел в себя в лазарете Луэндалля, был глаз. Небесно-голубой, блестящий и влажный, с черной точкой зрачка, он выглядывал из вороха бинтов, которыми монахи обмотали голову раненого, чье место находилось рядом с одром Рорка. Другой глаз был скрыт бинтами. Раненый молчал и наблюдал за Рорком. Однако обладатель голубого глаза недолго интересовал Рорка. Он начал смутно понимать, что пробыл в небытии много времени. Сколько? Никто не мог ему сказать. Монахи или не понимали, или же делали вид, что не понимают норманнского языка. И на все расспросы Рорка отвечали молчанием. Он пробовал объясниться жестами, но когда попытался поднять руку, то от жестокой боли в изрезанной груди потерял сознание. Обмотанный повязками не хуже своего голубоглазого соседа, Рорк вынужден был лежать неподвижно, лишь изредка находя в себе силы повернуть голову вправо или влево.

Худшее ждало его, когда пришел Адмонт. Рорк заговорил с ним. Но Луэндалльский настоятель был молчалив и бледен. Он сообщил Рорку о смерти его товарища Браги, Эймунда, Горазда, многих ставных воинов, которых Рорк, впрочем, знал мало. Потом Адмонт в простых и трогательных выражениях поблагодарил Рорка за его небывалую отвагу в битве со Зверем.

– Где Хельга? – перебил монаха Рорк.

Адмонт ничего не ответил, только запнулся, а потом продолжил славословия. Рорк повторил свой вопрос по-готски. Адмонт молчал. Страшное подозрение закралось в сердце Рорка, заставило кровь застыть в жилах.

– Ты не ответил мне, где Хельга? – сказал он. – Почему она не приходит ко мне?

Адмонт воздел руки к своду лазарета, горько вздохнул.

– Смирись с волей Господа, сын мой. Хельга не придет.

Рорк застонал: боль от клинков ансгримцев была ничто по сравнению с той болью, что он почувствовал в эту секунду. Холодом обдало душу, потому что Рорк знал, что услышит через мгновение.

– Она до последнего мига думала о тебе, – сказал Адмонт, – просила, чтобы мы ничего тебе не говорили. Наемники огненными стрелами подожгли дома за стеной. Хельга помогала гасить огонь. Стрела перебила ей почечную аорту. Утешься хотя бы тем, что она умерла без мучений. Мы похоронили ее в платье, которое она хотела надеть на ваше венчание.

– Венчание?

– Хельга верила, что ты примешь ее веру. Она была новообращенной христианкой.

Не то стон, не то рычание вырвались из-за стиснутых зубов Рорка, пальцы сжались. Теперь нет смысла обращаться к богам, бранить их или просить об утешении: боги далеко, они не придут на зов, а горе – вот оно, рядом. Сначала Турн, теперь Хельга. У него не было людей ближе. И оба ушли в мир мертвых, оставив его на земле в одиночестве.

– Горе твое велико, – рука Адмонта легла на плечо Рорка. – Я знал о вашей любви. Но наши судьбы писаны не на земле. Не гневи Бога ропотом, твоя жизнь не кончена. Тебе суждена долгая и славная жизнь.

– Моя жизнь потеряла цену!

– Скоро ты со стыдом вспомнишь эти слова, сын мой. Тебе только двадцать, жизнь твоя даже не дошла до половины. Я вдвое старше тебя и знаю, что наше бытие не кончается на этой земле. Верь, что в лучшем мире ты увидишь свою Хельгу такой же юной и красивой, какой она была в этой жизни.

– Это все слова. Оставь меня, монах. Дай мне побыть одному!

– Позови меня, когда почувствуешь во мне нужду. Да благословит тебя Бог, сын мой!