Сафари

Собственное же расследование тормозиться оперативной обстановкой и продолжающимися столкновениями между приверженцами новой власти и верными прошлому королю войсками. Что, впрочем, было весьма необычно для Тонго с его населением, привыкшим к чехарде правителей. Складывалось впечатление, что выдавая происходящее за гражданскую войну, кто-то решал свои проблемы. А говоря без обиняков – гоблины подчищали следы. В частности сгорели бунгало гостиницы, где проживала делегация и Фальк с Растопчиной в том числе.

В целом впечатление от беседы с Ададуровым у Виктории осталось противоречивое. С одной стороны было видно, что полномочный посланник сильно сомневается в реальности побега Фалька. С другой, хоть дипломат был безупречно вежлив, именно это оставило ощущение некой недоговорённости, будто тот знал больше, чем рассказал ей, и привкус ещё какого-то чувства.

Оставшись одна, Тигра проанализировала общее впечатление и поняла, что всё вместе это было похоже на соболезнования. То есть, даже не обвиняя Фалька в чём-либо, они уже не верят в его возвращение, либо оно принесёт с собой кардинальные изменения, например в составе его невест. А что можно ещё подумать, если самым неучтённым звеном во всей этой ситуации оставалась Яна Растопчина, обладающая силой ментала.

Однако, с ходу ни подтвердить, ни опровергнуть свои выводы девушка не могла. Её просто не выпускали с дирижабля, а экипаж был не в курсе происходящего за бортом. Прилетевшие с ней СИБовцы пропадали в городе, и в плане информации от них толку было ещё меньше. Может в дальнейшем это и изменится, но здесь и сейчас Виктории ничего не оставалось как мерять шагами каюту и накручивать себя, перебирая возможные варианты произошедшего.

В итоге, когда в дверь постучались, она так рявкнула на нежданного посетителя, что стюард, принёсший ужин, едва не перевернул его на себя. Это отрезвило девушку, заставило взять себя в руки, и когда чуть позже к ней заявился лейтенант Нахти, она казалась абсолютно спокойной, хоть внутри эмоции продолжали бушевать.

Египтянин же появился тоже не с пустыми руками. Изначально понимая, что ничего не понимает, молодой человек старался лишний раз не отсвечивать, особенно в компании девушки. Как правильно ему тогда сказал кумихо — не лезь, куда тебя не просят — целее будешь. Но получилось так, что именно он наткнулся на пожилого мужчину, оказавшегося не много, не мало — куратором Соколова, того самого, из-за которого они сюда и прилетели.

Получилось это совершенно случайно. Филипп Кириллович Кулагин, как он представился, сам подсел за столик лейтенанта в кают компании во время обеда - в отличие от Стрелковой, Нахти предпочитал кушать в компании. Поначалу соседи обменялись парой дежурных вежливых фраз, но египтянин заметил, что мужчина чем-то сильно озадачен или расстроен. Он был рассеян, часто вздыхал, без аппетита помешивая в тарелке отличную солянку. Молодой человек просто не мог не поинтересоваться, что случилось, и о чудо, оказалось, что у того пропали без вести двое подопечных — юноша, прилетевший на открытие завода и девушка, проходящая дипломатическую практику.

Это была невероятная удача — возможность узнать о происходящем практически из первых рук, и Нахти просто не мог не пригласить Кулагина поговорить с Викторией. Точнее он понял, что если не сделает этого и информация дойдёт до девушки — ему конец. Не спасёт ни родня, ни служба в контрразведке. Способности Стрелковой египтянин уже оценил во время подготовки к этой экспедиции. Может она его и не убьёт, но крови попортит изрядно, да и карьеру легко может загубить. Лучше уж свести этих двоих, и будь что будет, однако что-то не давало Нахти покоя, ему казалось, что ничего хорошего из этой встречи не выйдет.

– Милейшая Виктория Егоровна, простите меня, дурака старого. – едва они остались наедине, как Кулагин попытался бухнуться на колени, вымаливая прощение. – Я ведь чувствовал, что этим может кончиться, но промолчал, думал что хватит у неё совести чужого жениха не трогать.

– Немедленно прекратите! — Стрелкова подхватила под руку пожилого мужчину, заставляя подняться. – У меня и в мыслях не было вас в чём то винить. Но если хотите помочь, умоляю, расскажите правду о том, что здесь происходит.

Пожилой дипломат вроде немного успокоился и, кряхтя, уселся на стул. Однако руки всё ещё подрагивали, и он долго не мог устроить их так, чтобы это было менее заметно. Виктория не торопила гостя, хоть вся уже извелась в ожидании рассказа. Правда наконец-то была рядом, оставалось только её не вспугнуть.

– Я изрядно удивился, когда меня назначили куратором Растопчиной. Ну как же, мало того, что из Великого рода, так ещё родня Императору, хоть и не признанная, а вдобавок одарённая ментала. — Кулагин собрался и, наконец, начал рассказ. — Уже сильно после я понял, чем руководствовалась её родня, выбрав, давайте говорить прямо, весьма незначительную персону, на даже не второстепенном направлении, для стажировки этой девицы. Она оказалась… как бы покультурней сказать… весьма любвеобильна.