Сады Рэддхема

– Мне стыдно, но я солгала. Я не смогу ответить и на четверть тех вопросов, что крутятся у тебя в голове. Я слишком молода и мало знаю. Когда всё только началось, меня даже ещё на свете не было. Ой, только не спеши возмущаться! Я чувствую нарастающий внутри тебя гнев. Ты получишь ответы, но не от меня. – Её локоть упирается в подлокотник кресла. Она поворачивает голову в сторону книжных полок. – Я не просто так привела тебя в библиотеку, Селена. В каком-то плане экскурсия – лишь повод. Не считай меня врушкой. Ты бы не пошла с человеком в тёмную комнату, не знай ты его достаточно хорошо. Иди туда. – Агата кивает на стеллажи. – Отсчитай двадцать первый ряд и поверни налево. Третья полка снизу. Красный корешок с золотыми узорами. Он там один такой.

Вскидываю брови, собираюсь задать рвущийся наружу вопрос: «Зачем?», но Агата останавливает меня движением руки. Медленно поднимаюсь со своего места. Двадцать первый ряд. Налево. Третья полка снизу. Красный корешок с золотыми узорами. Когда я шагаю к стеллажам, во мне вновь поднимается волна страха. Вспоминаю руки, державшие меня под локти, холод озёрных вод и взволнованные лица. Это сон. Когда я прохожу первый ряд, то оборачиваюсь, однако Агата старательно делает вид, будто любуется тенями от огненных сфер. Ступаю дальше, отсчитывая в голове.

…девятнадцать, двадцать, двадцать один.

Сворачиваю налево и отыскиваю третью полку. Среди коричневых и чёрных обложек быстро находится красная. Встаю прямо напротив нужной книги, рассматривая корешок с золотистыми завитушками. Страшно брать её в руки. Страшно от правды, которая может открыться на потрёпанных страницах. Вдруг там написано моё проклятие? Вдруг там расписана моя судьба?

Протягиваю левую руку, несмотря на пульсирующую боль в лопатке. Может, мне уже нечего бояться? Может, то, что так меня пугает, не здесь?

Указательным пальцем подцепляю корешок и тяну на себя.

Не хочу знать, что меня ждёт; боюсь, что мне предначертано страдать. Тот сон – реальность. Я не знаю этого наверняка, но чувствую нутром, что это именно так. Знаю, что меня и правда топили; что меня предали где-то там, в прошлом; знаю, кто меня предал, как и зачем. Но имя… я не помню имени.

Книга соскальзывает и с глухим стуком падает на пол. Я вздрагиваю от этого звука, что эхом разлетается по комнате. Рвано выдыхаю, приседая на корточки и подбирая злополучную находку. Старая и наверняка стоит кучу денег. Обложка обтянута тонкой кожей. Мне ещё никогда не приходилось видеть такие книги. Переворачивая вещицу, открываю где-то посередине. Каждая страница – настоящее искусство. Картинки немного выцвели, но это не умаляет их красоты. Самый первый абзац начинается с буквицы: изящной, с завитушками. Хочется провести по ней пальцем, вот только боюсь стереть чернила. Ладони потеют от волнения. Зачем Агата послала меня за этой книгой?

Первые несколько страниц в текст я не вчитываюсь. Да и зачем, когда перед глазами то и дело мелькают завлекающие иллюстрации? А почерк… эту книгу писали от руки. Наверное, какой-нибудь монах сидел при свете свечи и создавал страницу за страницей. Может, и не он один? Может, эту книгу дописывал его ученик?

Перелистываю. Буквы совершенно не похожи на те, к которым я привыкла. Это какая-то странная смесь моего языка и языка этого мира. Удивительно то, что я знаю, как они произносятся и читаются. Приходится напрячь зрение, чтобы различить всего несколько слов.

«Вначале не было ничего. Только тьма. Всё появилось из тьмы».

Скольжу глазами вправо, туда, где притаилось изображение. Чёрное пятно. Подношу книгу к одной из сфер, чтобы детальнее рассмотреть рисунок. Казалось бы, обычное пятно, похожее на кляксу, но нет. Сощуриваюсь. Силуэт. В этом клубке из тьмы виден зловещий силуэт. По загривку тут же бегут мурашки – кажется, что на меня смотрят глаза. Тёмные, жуткие глаза.

– Я расскажу тебе.

Вскрикиваю, выпуская книгу из рук, и отскакиваю в сторону. Больно ударяясь о стеллаж, поворачиваюсь в сторону голоса. Девушка – хотя нет, уже женщина. В свете огненной сферы её волосы отливают алым, словно кровь, настолько ярок их цвет. Кожа оливкового оттенка поблескивает.

– Как нехорошо кидаться книгами – ведь в них столько знаний! Хотя я не удивлена, что ты кидаешься знаниями. – Голос, звенящий эхом, отдаётся у меня в груди, в ушах, в голове. – Тебе стоит быть поаккуратнее. Кажется, сейчас знания требуются тебе как никогда?

Женщина вскидывает подбородок. Я не могу сконцентрироваться на деталях вроде глаз, губ, носа, но сразу различаю кое-что иное. Шрамы. Три белые полоски пересекают её лицо ото лба до линии челюсти. Они неровные, словно от них идут маленькие ответвления, как обычно бывает у веток деревьев. Каждый раз, когда её губы дёргаются в подобии улыбки, эти шрамы становятся чётче. Кто же её так?

– Рашель. Меня зовут Рашель. – Она отводит ногу назад, присаживаясь в подобии реверанса, – утончённая и красивая. – Ты уже могла слышать моё имя, но вряд ли помнишь его.