Садовник и плотник

Не так давно Лора Шульц и ее студенты в Массачусетском технологическом институте провели серию замечательных исследований, призванных разобраться, как именно человеческие детеныши осваивают наши аналоги листьев пандана – а именно множество технических устройств, которые нас окружают. Если оставить дошкольника наедине с интересным новым гаджетом, неудивительно, что ребенок начнет с ним играть. Удивительно другое: в этой ситуации ребенок структурирует игру именно таким образом, чтобы она позволила ему получить информацию о том, как работает устройство. Для этих детей игра была участием в эксперименте в самом буквальном смысле этого слова.

Например, в одном из этих исследований экспериментаторы дали четырехлетним детям один из наших бликет-детекторов – коробочку, в которой загорался свет и начинала играть музыка, если на коробку ставили определенный предмет[184]. Но на этот раз дети использовали не кубики и не геометрические фигуры, а крупные пластиковые бусины из детского набора для изготовления украшений, в котором отдельные бусины, снабженные креплениями, можно соединить в бусы или браслет.

Для начала экспериментатор показала детям, что детектор заставляют срабатывать лишь некоторые конкретные бусины, а не любые. Затем она выдала новый набор бусин, уже сцепленных вместе, и оставила детей играть самостоятельно. Дети старательно разобрали бусы на отдельные бусины и каждую по отдельности помещали на детектор, чтобы проверить, сработает ли он. Оказалось при этом, что некоторые бусины не разнимаются (перед началом эксперимента исследователи склеили несколько штук по две), но дети сообразили, что можно склеенную пару повернуть к детектору сначала одной бусиной, а потом другой. В конце концов они все же разломали пару, чтобы проверить, как детектор отреагирует на каждую из двух бусин по отдельности.

В другом варианте этого эксперимента дети видели, что детектор срабатывает от любой бусины. На этот раз, получив от экспериментатора готовые бусы, дети проявляли куда меньшую склонность разнимать их и экспериментировать с отдельными бусинами – вместо этого они прикладывали к детектору бусы целиком. Судя по всему, они понимали, что в данном случае, если бусы и разобрать, никаких новых результатов не получишь и ничего нового не узнаешь.

В ходе еще одного эксперимента детям чуть постарше выдали для изучения устройство, которое они никогда раньше не видели, – нечто вроде игрушечных рычажных качелей, балансирующих на опоре[185]. И на одно, и на другое плечо рычага можно было добавлять груз. Выяснилось, что у шестилетних детей есть неправильная, но рациональная теория о том, как работает такое устройство: они думают, что если точка опоры находится под серединой рычага, то плечи будут в равновесии – и неважно, какой груз на какое плечо положить.

Примерно к семи-восьми годам у детей постепенно развивается более правильное представление о массе. Они уже понимают, что положение точки равновесия зависит от того, какой груз размещен на разных плечах рычага. Им ясно, что если положить на один конец тяжелый кубик, то нужно передвинуть точку опоры ближе к этому концу, чтобы рычаг пришел в равновесие.

С помощью магнита экспериментаторы подстраивали механизм, и теперь рычаг оставался в равновесном положении, хотя грузы на его концах были не равны, – или, наоборот, перевешивался в одну сторону, когда на самом деле грузы были одинаковыми. Исследователи сначала выяснили у детей, какой теории они придерживаются – “теории центра” или “теории массы”, а затем оставили их в покое, чтобы они самостоятельно поиграли с перенастроенным балансиром, и вдобавок давали им какую-нибудь новую игрушку.

“Теоретики центра” больше играли с устройством, когда точка равновесия находилась не под центром рычага, – иными словами, когда факты противоречили их теории. Когда опора находилась под центром рычага и он при этом был уравновешен (как и ожидали дети), они не проявляли к устройству особого интереса и больше возились с новой игрушкой. Дети, которые придерживались “теории массы”, вели себя совершенно противоположным образом: они больше играли с качелями именно тогда, когда те, по-видимому, находились в равновесии, хотя грузы на обоих плечах были очевидно неравными. И в обеих группах дети чаще обнаруживали магнит – и обман, – если играли с устройством, чем если не играли.

Итак, дети играли таким способом, который помогал им понять, как работает это приспособление. Но, в свою очередь, избранный ими способ игры зависел от того, что они уже думали о принципе работы балансира. Великий философ науки Карл Поппер указывал, что хорошего ученого должны больше интересовать доказательства, которые противоречат его теории, чем доказательства, ее подтверждающие. Эти маленькие дети следовали совету Поппера. Когда они видели факты, противоречившие их теории, это вдохновляло их на эксперименты – только экспериментировали они, играя.