Садовник и плотник

По сути, маленькие дети, похоже, исходят из того, что окружающие стремятся научить их чему-то важному – если только не получают прямые доказательства противоположного. Когда мы просто показывали детям, как экспериментатор возится с игрушкой, не уточняя, учит она их или нет, дети тоже подражали всем действиям, включая ненужные. Казалось, дети по умолчанию считали, что взрослый знает, как надо, что он обладает особыми знаниями, которые старается им передать. Возможно, этим объясняется тот факт, что в исследовании Хорнер и Уайтена дети, в отличие от шимпанзе, копировали в том числе и незначимые действия.

Ритуалы

Существуют и другие ситуации, когда оправдано чрезмерное подражание. Мы, люди, принимаем участие во множестве ритуалов – от игры в футбол воскресным утром до вечернего чаепития или полуночной рождественской мессы. Ритуалы – это действия, которые сами по себе кажутся не слишком осмысленными, но выполняют важные социальные функции. Исполняя весьма специфические действия строго предписанным образом, вы демонстрируете самоидентификацию или подтверждаете принадлежность к той или иной общественной группе.

На самом деле, приняв участие в надлежащем ритуале, можно стать другим человеком. Надев забавное платье и проделав несколько сложных манипуляций с кольцами, я превратилась в жену; медленно пройдя вдоль длинного, величественного нефа колледжа Крайст-Черч, построенного Кристофером Реном в Оксфорде, и получив легкий шлепок по голове от человека в забавном облачении, я стала доктором наук (судя по всему, забавные облачения играют особенно важную роль в ритуалах).

Вся суть ритуалов в том, что они лишены обычного причинного смысла. Они могущественны именно потому, что отделены от обыденных представлений об эффективности – тех, что стимулировали детей из описанных выше экспериментов подражать взрослым. (Однажды я совершила колоссальную ошибку: приняла участие в японской чайной церемонии как раз в тот момент, когда мне ужасно хотелось пить и я мечтала о чашке чая; ритуализованную красоту церемонии гораздо легче оценить по достоинству, когда ты не ждешь конкретного и полезного результата.)

Если я использую палку, чтобы достать еду из ящика, это просто означает, что я знаю, как использовать этот инструмент эффективно. Но я также могу, как большинство арабов, брать пищу только правой рукой и ни в коем случае не левой. Или, что еще более необычно, я могу, как большинство американцев, подцеплять пищу вилкой, держа ее исключительно в правой руке, и резать пищу ножом, тоже держа его только в правой руке, так что мне приходится перекладывать нож и вилку из руки в руку каждый раз, когда мне надо нарезать что-нибудь на тарелке.

Эти странные застольные ритуалы не помогают мне насытиться, но зато они сообщают окружающим, кто я такая в смысле моей этнической, религиозной или национальной принадлежности и знаю ли я и исполняю ли ритуалы своей группы или отрицаю их. (По крайней мере в двух фильмах, которые мне сейчас приходят в голову, американские шпионы попадаются именно на том, что они, в отличие от европейцев, исполняют тот причудливый застольный ритуал, который я только что описала. Возможно, вы даже не думали никогда осознанно о том, исполняете его вы или нет, – но в следующий раз, отправляясь на секретное шпионское задание, не забудьте об этом.)

Судя по всему, передача ритуалов играет для культурной эволюции столь же важную роль, как и передача технологий. По сути дела, можно утверждать, что ритуалы и есть технологии. Но это технологии социальные, а не материальные. Когда вы пользуетесь инструментом, вы оказываете влияние на мир физических объектов: подцепив вилкой кусок пищи, вы перемещаете ее себе в рот. Но когда вы используете ритуал, то влияете на социальный мир: перекладывая вилку из одной руки в другую, вы сообщаете окружающим, что вы американец. Ритуалы разработаны специально для того, чтобы информировать окружающих, к какой социальной группе вы принадлежите.

Даже очень маленькие дети восприимчивы к ритуалам[101]. По сути дела, само отсутствие явной причинно-следственной связи дети воспринимают как подсказку, что перед ними ритуал. В одном эксперименте дети наблюдали, как взрослый выполнял сложную последовательность действий, у которой, однако, был какой-то рациональный результат, – он брал со стола ручку, некоторое время совершал ею пассы в воздухе, всячески крутил ее, а затем укладывал в коробку. Посмотрев на это, дети перекладывали ручку со стола в коробку сразу, минуя все эти пассы.

Но когда действие казалось бесцельным – например, когда экспериментатор брал ручку со стола, затейливо крутил ее, а затем клал на прежнее место, – дети с большей вероятностью повторяли все его движения от начала до конца.

Подражая подобным образом действиям другого человека, дети говорят не только “я вижу, как это работает” или “я вижу, ты знаешь, как это работает”, но и “я вижу, что ты вот такой”.