Сад утрат и надежд

Она поднялась по деревянным ступенькам старого доходного дома, прилипшего, как моллюск к камню, к боку одного из больших причалов, нависавших над Темзой. Наверху лестницы она вцепилась в липкие перила и посмотрела через бурлившую грязную реку на простиравшийся перед ней город. В ее груди лихорадочно колотилось сердце. Внезапно дверь распахнулась.

Перед ней стоял Нед Хорнер, вытирая кисть о тряпку; волосы всклокочены, рукава грязные. Его глаза, полные страсти, упивались ею, но сказал он кратко:

– Ты пришла.

И, возможно, из-за парней возле паба, или из-за нищих женщин, или из-за лица сестры, слушавшей ее стихотворение, или из-за той разбитой клячи, которая везла ее сюда под ударами кнута, но Лидди прижала ладони к глазам и тихонько заплакала, а Нед обнял ее – в первый раз.

От него пахло грязным углем, потом, а еще к этому добавлялся чистый, металлический и масляный запах краски. Лидди положила ладони ему на грудь и уткнулась в нее лицом, не решаясь поднять на него глаза и наслаждаясь его объятием. Они оба были среднего роста, но он немного выше, и поэтому ее голова удобно лежала на его груди. И – о! – он был такой крепкий, такой сильный! Как ему это удавалось, ведь он такой худой из-за своей полуголодной жизни – деньги уходили у него на эль или портер и на краски, а не на хорошую еду. Обнимая, он шептал ей на ухо:

– Я люблю тебя Лидия. Ты ведь?.. Ты…

Он не договорил свой вопрос, а она высвободилась из его объятий и подняла к нему лицо:

– Да.

Их серые глаза встретились, ее губы чуточку приоткрылись, и он поцеловал ее.

С той самой их встречи в саду она почти постоянно думала о нем. Иногда ей даже казалось, что она медленно сходит с ума от любви к нему. До той поры она знала лишь нежную привязанность, какую испытывали друг к другу она и ее брат с сестрой, и она не понимала, что такое любовь. Его губы были нежными и страстными. Он прижался к ней, его пуговицы вдавились в ее платье; Лидди казалось, что она и Нед соединились в одно целое, с головы до ног. Она обхватила ладонями его голову, чувствуя под пальцами его блестящие волосы, завитки ушей. Она отстранилась, заглянула в его увлажнившиеся глаза, ласково убрала волосы с его лица, потянулась к нему и снова поцеловала его. У нее участилось дыхание, к горлу подступил комок. Нед нежно положил ей на грудь левую руку, и она почувствовала, как стучало ее сердце под его ласковыми пальцами.

– Твое сердце, – сказал он, глядя ей в глаза. Другая рука лежала на его собственной груди, и не было в мире ничего, кроме них двоих.

– Как нам хорошо, правда? – спросила она, снова прижимаясь к нему, к его руке. Через мгновение он отодвинулся от нее и повернул лицо в сторону.

– Я не могу – не выдержу. Лидди, мы не должны забываться.

Она посмотрела ему в глаза:

– Но я ничего не боюсь. Неужели ты не понимаешь?

Неизвестно, что могло бы случиться дальше; но за окном закричала чайка, совсем близко, и Лидди вздрогнула. Внезапно распахнулась створка окна, и в полумрак комнаты хлынул зловонный речной воздух. Чары были нарушены.

– Какое жуткое место, – сказала Лидди. – Как мне не нравится, что ты тут живешь.

– Куда же мне деться? – возразил Нед. – Больше некуда.

Она попыталась весело улыбнуться.

– Дорогой мой… – Но она была такая юная и совершенно не умела решать взрослые проблемы. – Но это место – у тебя рваные башмаки – труба дымит – тебе не надоело подражать мистеру Россетти и жить в таких условиях?

Он не улыбнулся ей в ответ и отошел на шаг.

– Я не подражаю Россетти. Я не Далбитти и не твой брат, которых щедро снабжают деньгами родители.

– Неужели ты не можешь продать картину за хорошие деньги, чтобы мы с тобой могли жить вместе? – Она потянулась к нему, но он скрестил на груди руки; волосы упали ему на лицо. – Ведь ты продал «Встречу» за пятьдесят гиней.

– Да, и я был еще больше должен Далбитти и хозяину за квартиру. А еще я должен помогать моей семье. А еще краски и холсты… Я думал, что ты понимаешь.

Она удивленно смотрела на него. Ведь ей казалось, что самое трудное позади и теперь все будет просто.

– Да, я поняла, что ты предпочел жить вот так, хотя мистер Галвестон и мистер Бут сказали, что купят у тебя любую картину, если ты напишешь ее в духе «Встречи». Галвестон сказал, что ты мог бы взять заказ…

– Нет, не возьму! – громко заявил Нед. – Ты не понимаешь меня, Лидди, если думаешь, что я откажусь от моей работы, которая рождается в глубинах моей души, от собственного видения – всего, каким должен быть мир, как ты и я – ты и я… – Он замолчал. – Бут скоро отойдет от дел, а этому шоумену Галвестону я ничего не хочу продавать. Он уговорил бедного Ивлина Пека продать авторское право на «Жаворонков» той железнодорожной компании, и Пек согласился, потому что был на мели, а ему нужно было кормить и одевать трех младших братьев и сестер. А теперь он стал посмешищем. Картину печатают в любой газете, лучшую работу Ивлина! Селедку в нее заворачивают!