Сад принцессы Сульдрун

Сульдрун и Эйлас спустились по узкой лестнице в каморку, соединенную с Малиновой гостиной, получившей такое наименование благодаря малиновой обивке кресел и диванов — роскошное помещение с бежевыми деревянными панелями обшивки стен, отделанной слоновой костью, и огромным ковром ярко-изумрудного цвета. Сульдрун и Эйлас потихоньку подошли к выходной двери и выглянули в Длинную галерею, где в этот момент никого не было.

«Теперь уже недалеко, — сказала Сульдрун. — Сначала добежим до Почетного зала, а потом, если никто не появится, обратно до вестибюля Восточной башни — и наружу, мимо оранжереи».

Последний раз оглянувшись по сторонам, они добежали до сводчатой ниши входа в Почетный зал. Обернувшись, Сульдрун схватила Эйласа за руку: «Кто-то вышел из библиотеки. Скорее, сюда!»

Они проскользнули в Почетный зал. Здесь они остановились лицом к лицу, с широко раскрытыми глазами, переводя дыхание.

«Кто это был?» — спросил Эйлас.

«Кажется, жрец Умфред».

«Может быть, он нас не заметил».

«Может быть… Если заметил, то обязательно придет проверить. Спрячемся в кладовой!»

«Не вижу никакой кладовой».

«Она за шпалерой. Быстрее! Монах уже за дверью!»

Пробежав к трону в конце зала, они спрятались за бордовым занавесом. Выглядывая в прорезь, Эйлас заметил, как открылась входная дверь — потихоньку, очень осторожно. На фоне тусклого зарева факелов Длинной галереи появился темный силуэт округлой фигуры брата Умфреда.

Несколько секунд Умфред неподвижно стоял под аркой входа; только его бритая голова крутилась — он внимательно осматривал зал. Недоуменно хмыкнув, проповедник медленно двинулся вперед, продолжая крутить головой.

Сульдрун бросилась к задней стене кладовой, нащупала железный стержень в углублении пола и поочередно вставила его в два отверстия.

Эйлас удивился: «Что ты делаешь?»

«Умфред может знать про кладовую, он все тут вынюхивает. Но этого он не может знать».

Потайная дверь отворилась; в темную кладовую вырвалось лилово-зеленое мерцание. «Если Умфред подойдет ближе, мы тут спрячемся», — прошептала Сульдрун.

Эйлас, стоявший у прорези занавеса, сказал: «Нет, он возвращается… Он уходит. Сульдрун?»

«Я здесь! Тут король, мой отец, хранит свою тайную волшебную коллекцию. Иди, посмотри!»

Эйлас подошел к проходу в альков, неуверенно озираясь по сторонам.

«Ничего страшного! — подбодрила его Сульдрун. — Я тут уже была. Этот бесенок в бутылке — маленький леший. Конечно, он хотел бы, чтобы его выпустили, но я боюсь, что он настолько озлобился в заточении, что будет мстить даже своим освободителям. Зеркало на стене — Персиллиан; он говорит, когда у него хорошее настроение. А из этого коровьего рога текут или свежее молоко, или мед — в зависимости от того, кто его держит».

Эйлас осторожно шагнул внутрь. Желтоватый леший раздраженно встрепенулся и уставился на него из бутыли. Возбужденно взметнулись светящиеся цветные блестки в высоких флаконах на полке. Висевшая в тени под потолком маска горгульи чуть наклонилась к Эйла-су и растянулась в недоброй усмешке.

«Уйдем отсюда, пока вся эта чертовщина не навела на нас порчу!» — встревожился Эйлас.

«Никакого вреда эти вещи мне не сделали, — возразила Сульдрун. — А зеркало знает, как меня зовут, и говорит со мной».

«Того, кто слушает колдовские голоса, ждет беда! Пойдем! Нам здесь не место!»

«Подожди, Эйлас. Может быть, зеркало опять что-нибудь скажет — оно, кажется, доброе. Персиллиан, ты здесь?»

Из зеркала послышался печальный голос: «Кто зовет Персиллиана?»

«Сульдрун! Ты говорил со мной раньше, помнишь? И называл меня по имени. Вот мой любовник, Эйлас».

Зеркало издало мучительный стон и принялось декламировать нараспев, заунывным басом — медленно, так, чтобы можно было безошибочно разобрать каждое слово:

«Тебя к ногам спасительницы, Эйлас,
Безлунной ночью море принесло,
И с ней, забывшись страстью неизбежной,
Зачал ты сына всем врагам назло.

Какой бы путь ни выбрал ты сегодня,
Везде прольешь ты слезы, кровь и пот,
Но свой союз скрепить обрядом брачным
Обязан ты, чтобы продолжить род.

Давно служу я королю Казмиру,
Три раза предрекал ему провал:
Четвертый раз он спрашивать боится,
И ждать свободы я уже устал.

Ты должен, Эйлас, взять меня с собою:
Под деревом Сульдрун, на берегу
Укрой меня — и там, под шум прибоя
Блаженным сном забыться я смогу».

Невольно, как во сне, Эйлас протянул руки к раме Волшебного Зерцала и снял его с металлического штырька, торчавшего из стены. Продолжая держать зеркало перед собой, он в замешательстве спросил: «Каким образом мы можем обвенчаться?»