Сад нераскрывшихся цветов

-- Захвати тогда коробку на выброс. Только не белую, а ту, что слева, коричневую.

-- Ладно, -- слушая вполуха, согласился я и принялся переодеваться.

За несколько минут в моей голове обычно успевала побывать пара-тройка десятков мыслей, и, когда нужно было уходить, я успел позабыть, какую из коробок мне стоит взять.

-- Арлен, белую или коричневую?

Юноша промолчал, головою покачивая в такт музыке, которая гремела из его наушников. "Да какая разница", -- подумалось мне, и, взяв белую коробку, я стремительно покинул комнату. Мне не хотелось идти по общей лестнице: встреча с Колином или еще кем-нибудь из класса всегда заканчивалась провокацией с их стороны. Поэтому, свернув налево, я предпочел маленькую лесенку, по которой обычно спускался персонал. Коробка была не очень тяжелой, и меня тут же начало мучить любопытство -- что в ней? Может, какие-нибудь старые поделки Арлена? Его смешные рисунки, может, стихи, детские фотографии или чего-нибудь еще?.. Мне жутко захотелось узнать парня получше, поэтому, пока никто не видит, я скользнул в сушилку и прикрыл за собой дверь. Конечно, мой поступок был не совсем правильным, но как человек, делящий с Дарси одно чувство на двоих, я считал, что имею право. Отковыряв скотч с крышки и распахнув коробку, я охнул: на дне лежали какие-то тетради и целая куча клетчатых листов. Сначала мне подумалось, что это черновики и старые тетради, но, достав все со дна, я понял, что это не так. Я распрямился и начал листать ежедневник -- расписание занятий, заметки и...

Едва мои глаза коснулись текста на найденной меж страниц записке, я выронил ее из рук и, прижавшись спиной к стене, ощутил, что потерял дыхание.

Глава 20

"Шелли, я не умею писать писем, но сейчас делаю это, потому что знаю, ты его никогда не увидишь..."

"..твои волосы пахнут дождем".

"Слишком глупо, но эта глупость -- все, что у меня есть".

"...не повернешься ко мне спиной".

"Я израсходован, но ты делаешь из меня человека".

"...оба знаем, что это неверно".

"Но я люблю тебя".

Я запрокинул голову и пальцами сжал виски. Мои глаза безумно метались взглядом по белому потолку, который чернел с каждой долей секунды. Было так плохо, что ноги почти отказывали, и я уже готовился распасться на атомы. Но, нет, плоть оставалась плотью, только кусочек души откололся. "Арлен любил Шелли, -- как зомбированный бормотал я, в некой фрустрации собирая листки с пола. -- Шелли... Любил его?" Записки вместе с ежедневником вновь улеглись на дне коробки, и вдруг случайно к коленям спикировала фотография, распечатанная на обычной офисной бумаге. С яркой карточки, явно сделанной на фронтальную камеру мобильного, на меня смотрел Дарси, чьи губы замерли в полуулыбке. Фотографировал же юноша, чем-то походящий на меня. Только волосы его были почти такими же темными, как и у Арлена, а глаза -- болотно-зеленого цвета. Не знаю, что нашло на меня в тот момент: я глядел на незнакомца, а он глядел на меня и улыбался. В своей голове я будто слышал его голос: "Дарси говорил мне, что любит, а тебе нет". На мальчишке была надета спортивная форма легкоатлета, и, скорее всего, момент был запечатлен на соревнованиях или вроде того. Окончательно разозлившись, я скомкал фото и швырнул его со всей силой туда, где нашел. И... эта коробка все время стояла под кроватью, на которой Арлен без зазрений совести прикасался ко мне, приникал губами и заставлял умирать от смущения и наслаждения. Дарси врал мне. И никогда не говорил, что любит, несмотря на то, что однажды мы были очень близки.

От обиды я заплакал, лбом припав к стене душной сушилки, пропитанной запахам хлора. Мне не хотелось показывать свои слезы даже самому себе и уж тем более признавать то странное чувство, напоминавшее массивную черную дыру в моей груди. Было проще сломать разом пальцы, изорвать себя в клочья или просто умереть. Словно части витража, я сложил слова, когда-то произнесенные Гарретом, и недавнюю полемику Леоны с Арленом: Дарси любил Шелли, и, видимо, это было взаимно. Но что случилось и почему этот парень перевелся по настоянию моего соседа?

Утерев нос, я достал звякнувший мобильный и на сообщение Лили ответил, что уже иду. Затем я попытался залепить коробку тем же скотчем, при этом размышляя, как лучше поступить. Отнести ее обратно означало мучительный для меня разговор. Отчего-то я был готов услышать от любимого мной человека слова о том, что я был всего лишь игрушкой. Поэтому, рассерженный и подавленный, я без зазрения совести приволок коробку к мусорным бакам и отправил ее на самое дно. Пустота. Но больше я не плакал.

-- Нил!

Я обернулся, отряхнув руки. За мной стояла Лили и, слабо улыбаясь, глядела прямо на меня. Я попытался ответно улыбнуться, но получился всего лишь кривой излом губ. Кажется, Блейн заметила это, но не стала ничего говорить.