Сад Иеронима Босха

Позади всех лежит человек в кардинальской мантии. Это Рокки Марелли, четвёртый кардинал, поднявшийся на балкон вместе с Джереми. Это просто статист, даже не пешка. Это край доски, квадратик Н8. У него случился приступ, потому что поверить в Бога — это не такое уж простое дело. Он умирает. Но Джереми Л. Смит не видит этого, потому что смотрит на солнце. Потому что где-то там есть тот самый Бог, который — теперь он не сомневается — приходится ему отцом.

* * *

Они медленно покидают сцену. Джереми больше ничего не говорит, потому что время слов прошло — наступило время действовать. По пути он проводит рукой над телом Марелли, и тот поднимается, оглядывая мир вокруг удивлёнными глазами.

Последними идут Терренс О'Лири и Папа, Бенедикт XX Воскресший. Это прозвище. Папы уже тысячу лет не получали прозвищ — Бенедикт удостоился такой чести. Впрочем, это сомнительная честь. Это пустые слова, которые напоминают Карло Баньелли о том, от кого он теперь зависит. Кого он ненавидит. Терренсу О'Лири чужда ненависть. Он просто работает. Он — машина для выполнения запрограммированных действий.

Спирокки не знает, что сказать Джереми. Он не может упрекнуть того, в кого приходится верить.

Уна Ралти тоже не знает, что сказать человеку, в которого она не просто верит. Которого она любит.

И у Джереми нет для них слов. Потому что он сам не понимает, как сделал то, что сделал. Если Бог выглядит именно так, то он разговаривал с Богом. Если это можно назвать разговором.

Он идёт прямо в свои апартаменты и закрывает за собой двери. Джереми ждут его женщины. Они видели всё — по телевизору. Они боятся подходить к нему. Но подходят, потому что это их работа. Джереми отвергает их движением руки. Этот жест означает «выйдите». Он ложится на кровать и смотрит в расписной потолок.

Это истина, которая сотрудничает с правдой. Которая дружит с тем, что вы видите на телеэкранах. Это Джереми, который говорит с Богом. Который возвращает людям молодость и дарует манну небесную. Это не тот Джереми, который гадил в автомастерской и трахал начальницу склада.

Нет. Это тот самый Джереми. Не верьте. Именно этот Джереми оставил свою мать в колодце. Именно этот маленький негодяй, и никто иной. Вы думаете, что пришедшая святость искупает грехи прошлого? Что можно купить индульгенцию и забыть о собственных преступлениях? Что можно исповедаться, и всё будет прощено? Вы ошибаетесь. Все громкие слова об отпущении грехов — это бизнес. Это придумала церковь, чтобы вы знали, за что платите свою десятину.

Убийца вспарывает кому-то живот, а потом идёт в церковь и рассказывает об этом священнику. И тот молчит, потому что это называется тайной исповеди. Он отпускает грехи — от имени Бога, с которым никогда не разговаривал. Он не знает, какие грехи можно отпускать, а какие — нет. Потому что Бог молчит. И он отпускает всё. Убивай, грабь, режь, трави, кради — всё для вас. Целый спектр развлечений, чёртово колесо для грешников. Прямая дорога в рай по головам других.

Джереми Л. Смит лежит на своей кровати и не думает о таких вещах.

Джереми Л. Смит думает о том, что он будет делать завтра.

Комментарий Марко Пьяццола, кардинала Всемирной Святой Церкви Джереми Л. Смита, 25 ноября 2… года.

Среди присутствующих на площади во время первого появления Манны не было никакого Гордона Льюиса. Я не смог найти ни одного документа, подтверждающего его существование. Автор называет Льюиса нефтяным королём, но и в истории нефтедобычи я не нашёл ни одного упоминания о человеке с подобным именем. С учётом того, что большинство исторических лиц, встречающихся в документе, существовали на самом деле, мне трудно понять логику автора, который вводит в повествование откровенно вымышленного персонажа. Кстати, обратите внимание на то, что он указан в качестве владельца всей европейской (!) нефти. Как известно, Европа никогда не славилась большими запасами нефти, за исключением, разве что, Норвегии. Даже в этом ключе описание личности Гордона Льюиса звучит неубедительно.