Кёнигсвальд, со своей стороны, полагал, что в 90-е годы прошлого века, когда решалась судьба питекантропа, Дюбуа, пожалуй, и не следовало выкладывать перед и без того растерянными антропологами черепную крышку питекантропа вместе с вадьякскими черепами. Одинаково минерализованные, приблизительно из одного района, но резко отличающиеся друг от друга, они вряд ли были бы правильно поняты специалистами. Во всяком случае, спор о «недостающем звене» с Явы мог бы принять нежелательное направление и резко обостриться. Теперь, в начале 20-х годов XX в., антропологи приняли многое из того, что ранее казалось неприемлемым. Блестящие исследования Густава Швальбе окончательно решили вопрос о неандертальце как обезьянообразном предшественнике «человека разумного». Поэтому питекантроп не выглядел более некоей химерой, от которой следовало открещиваться. Ряды сторонников Дюбуа росли. Его открытие, намного опередившее время, переоценивалось заново. Как никогда остро возникла необходимость извлечь останки питекантропа из сейфа Лейденского музея.
Однако все попытки упросить Дюбуа до сих пор заканчивались безрезультатно. Первыми проявили смелость американцы. Генри Ферфилд Осборн, директор Музея естественной истории Нью-Йорка, в 1923 г. обратился с письмом к президенту Академии наук Нидерландов. Он просил дать возможность и другим ученым взглянуть на этот волшебный талисман, раскрывающий загадки происхождения человека. Ведь нельзя же, в самом деле, ограничиваться мнением одного первооткрывателя! В заключение письма Осборн просил президента воздействовать на Дюбуа, чтобы он открыл для науки свои великие реликвии.
Вряд ли Осборн надеялся на благополучный исход дела. Но как же удивился директор американской школы доисторических исследований в Европе Алеш Хрдличка, когда неожиданно получил в Лондоне в Британском музее естественной истории телеграмму, посланную Дюбуа на имя Смита Вудворда. В ней Хрдличка приглашался посетить Гаарлем и дом самого Дюбуа «с целью ознакомления с костными останками питекантропа». 15 июля 1923 г. Хрдличка прибыл в Гаарлем. Его с «большой сердечностью и истинным очарованием» встретил Дюбуа. Он лично извлек образцы из сейфа и демонстрировал их гостю, а затем, к великому его удовлетворению и удивлению, позволил подержать их в руках.
Хрдличка позже описал сильное впечатление, которые произвело на него знакомство с питекантропом. Никакие, даже самые лучшие слепки с находок не могли передать их настоящего характера. Особенно поражала примитивностью черепная крышка: темно-коричневая, тяжелая от минерализации, разрушенная с поверхности действием грунтовых вод. Дюбуа несколько сгладил неровности кости, заделав наиболее глубокие каверны папье-маше. На внутренней поверхности отчетливо выделялись желобки мозговых извилин. Все для Хрдлички казалось значительно более важным, чем ранее, и во многом новым. Бросалась в глаза также досадная фрагментарность черепа. У черепной крышки отсутствовали височные кости, очень важные для правильной диагностики. Но тем значительнее выглядела в таком случае прозорливость Дюбуа. В заключение беседы он сказал Хрдличке, что заканчивает изучение образцов и надеется вскоре опубликовать свои выводы.