Сабля, птица и девица

— От Отца и Сына, — сказал Бенвенуто.

— От Отца, — сказал Ласка.

— Бог его знает, — сказал Вольф.

Главный монах побрызгал святой водой.

— Ты кто такой? — спросил он Вольфа.

— Я лютеранин, — ответил Вольф, — А что, нам в Рим нельзя?

— На тебя донос поступил, что ты не иначе, как колдовством вылечился и на ноги встал. Пойдешь с нами. Проверим, какой ты еретик и колдун.

Ласка с Вольфом поднялись.

— Ты кто такой? — спросил монах Ласку, — Тоже еретик?

— Крещен Иваном, по-вашему, Джованни. Никакой я не еретик, а рыцарь из Парижа с секретным предписанием. А ты бы перед тем, как добрых молодцев обижать, назвался, кто ты есть, какого роду-племени.

— Зовут меня Игнатий, а роду-племени у меня нет с тех пор, как я постриг принял. Должность моя скромная, считай, что просто Ученый Монах. Занимаемся мы с соратниками отловом еретиков, а служим Папе Римскому верой и правдой.

— Тогда представьте меня Папе пред ясны очи и получите награду.

Бенвенуто уже объяснил после вчерашней дуэли, что если прозвучало «еретик», то не стоит надеяться на поговорить и разойтись, а пора переходить к самым серьезным из мирных аргументов. Тем более, что с королями это только что два раза сработало.

— Какую еще награду? — удивился Ученый Монах Игнатий.

— Вот если ты еретика поймал, то ты просто свою работу сделал. С такой ерундой ты к Папе на прием не попадешь. Зато, если поймал рыцаря, да еще иностранного, да еще с секретным предписанием, то тебе прямая дорога к Его Святейшеству.

— Зачем же мне к Его Святейшеству?

— Вестимо зачем. За наградой. Или челом бить, если повод есть. Или скажешь, что ты рад служить и ничего тебе не надо, тогда он тебе за верность жалование поднимет.

Предложение Ученому Монаху Игнатию особенно понравилось, и он отвел воров к Папе. В отличие от всяких там начальников над птицами, у него был хороший повод бить челом. Он мечтал о своем церковном ордене.

Закон Божий несет в мир Папа Римский Павел Третий, не огнем и мечом, но Словом Господним! Весь католический мир молится о его здравии и даже некатолический немножко. Это на диких индейцев намек, коих Папа запретил обращать в рабство. Прячутся по кустам лютеране, склоняют головы власти светские. Готовятся к бою за святую веру братья-монахи славных орденов.

Как талантлива семья Его Святейшества! Сын, Пьетро Луиджи, как гонфалоньер Святого Престола, поведет в бой святое воинство. Внук Оттовио так красив, что в четырнадцать лет уже женат на дочери императора Карла. Другой внук, Алессандро, так угоден Богу, что в том же возрасте уже кардинал.

Пожаловал Господь Его Святейшество долголетием и отменным здоровьем. За семьдесят Папе, и не торопят ангелы его в Рай, просят на грешной земле еще потрудиться. Белее снега его одежды, красная мантия оттеняет седую бороду. Не будь Его Святейшество так скромен, Бога-Отца бы с него писали.

Много людей искусства обивают пороги папской курии. Стараниями Его Святейшества заживляет нанесенные императорским воинством раны несокрушимый каменный Рим. Нужны Риму и архитекторы, и скульпторы, и художники. Милостью Божией есть чем им всем платить.

— Грешен я, Ваше Святейшество, — заявил Ласка.

В разговоре со священником лучше всего сразу обозначить, что ты грешен и раскаиваешься.

— Не сомневаюсь, — ответил Папа, — Это не повод, чтобы отвлекать мое святейшество от богоугодных дел.

— Волей Божию образовался у меня долг чести перед королем Франциском.

— Вот как! Интересно.

— Жаловался Его Величество, что велика Франция и обильна, а потолок покрасить некому…

— Ну и покрасил бы, — рассмеялся Папа, — Я-то тут при чем? А, Игнатий?

— Да они хотят Бенвенуто Белледонне забрать.

— Он ведь тут у меня что-то пишет. Или нет?

— У Антонио да Сангалло подмастерьем. Последнее время ангелов пишет. Кроме того, известен как дамский портретист.

— Вспомнил. Жену Оттовио он писал. И что, не хочешь его отпускать?

— На него еще не все доносы разобраны. И в долгах он как в шелках. И работ незаконченных море. Вот Челлини из-под следствия сбежал, только с Божией помощью поймали. Еще этот сбежит. Кого мы судить да жечь будем? Кого будем папским правосудием пугать, если можно просто вскочить в седло и дать шпор?

— Да… — Папа задумался, — Хорошо, гость незваный, что ты именно этого художника выбрал, — сказал Папа, — Выбери ты другого живописца, не сносить тебе головы.

Ласка с Вольфом переглянулись. Чем плох художник? И портреты пишет, и церкви расписывает.

— Виноват я, Ваше Святейшество, что по-хорошему не попросил, — поклонился Ласка, — Другой раз умнее буду.