Сабля, птица и девица

— Докладывай, — Франциск без труда обратился к Ласке по-немецки. Для королей вообще характерно знать языки наиболее значимых сопредельных государств.

— Грешен я, Ваше Величество. Бес попутал, — признался Ласка.

— Грешников у меня во Франции полно, — ответил король, — Это не повод, чтобы отвлекать мое величество от важных государственных дел.

— Волей Божию образовался у меня долг чести перед императором Карлом.

— Вот как! Интересно.

— Показали мне люди, что у императора в конюшне есть пустое стойло…

— Вороной дестрие?

— Да, Ваше Величество.

— Кого он хотел украсть? — король повернулся к Арману.

— Элефанта.

— Кого?

— Большого жеребца, который в карантине сидит.

— Хм… — король выдержал паузу, — Хорошо, гость незваный, что ты именно этого коня выбрал. Выбери ты другую лошадь, не сносить тебе головы.

Ласка пожал плечами. Чем плох конь? По всем статям красавец, хоть на племя, хоть под седло.

— Виноват я, Ваше Величество, что по-хорошему не попросил. Другой раз умнее буду, — сказал Ласка по венскому опыту, — Если конь Вашему сердцу не дорог, так и подарите его с королевского плеча.

— Хитрый какой. Кто ты такой, чтобы тебе сам король подарки делал? У меня в королевстве своих рыцарей полно, у каждого после дам одни кони на уме. И императора Карла я недолюбливаю. Он на меня напал, как тать в ночи, и год в полоне держал, да выкуп требовал. В прошлом году мы только-только вроде бы помирились, но он, как только покинул мою гостеприимную Францию, отказался выдавать свою дочь за моего сына и давать ей в приданое герцогство Миланское. Отдать бы и правда ему Элефанта, чтобы Карл мимо стойла ходил и тем доволен был, что табличку снимать не пришлось. Не даст этот конь в свои французские бока немецкими шпорами тыкать.

Ласка еще раз поклонился.

— Но ни тебе, ни, тем более, Карлу я его в подарок не отдам. И за деньги не отдам. Пусть хоть мышь седлает, хоть слона, а вороного коня не отдам.

— Может быть, я Вашему Величеству смогу какую службу сослужить? — Ласка вспомнил, какой ход помог вывернуться у императора.

— Рыцарей у меня во Франции полно.

— А воров?

— Воров у меня еще больше. Вешать не успеваем. Третье предложение, оно же твое последнее слово перед встречей с палачом?

Арман сжал руку брата.

— Всего-то у Вашего Величества много. Нет ли такого, чего недостаточно? — спросил Ласка.

Франциск усмехнулся, поднял глаза к потолку, опустил на Приматиччо, вполголоса выругался и строго посмотрел на визитера.

— Да, черт побери! — сказал король в сердцах, — Велика Франция и обильна. Куда пальцем ни ткни, все у меня есть. Только потолок покрасить некому. Леонардо да Винчи умер, Андреа дель Сарто умер, Россо Фьорентино, негодник, в тюрьме сидит, де Пеллегрино после пыток больным сказался, Бенвенуто Челлини поработал совсем немного и вернулся в свой Рим. Вот этот вот умник передо мной, Франческо Приматиччо, должен за них за всех работать тут, в Фонтенбло, а он собрался в Рим за слепками с античных скульптур. Вернется ли, Бог весть.

— Вернусь, Ваше Величество, — ответил Приматиччо, — Даст Бог, и не один вернусь.

Франциск бросил на него грозный взгляд и продолжил.

— Такими темпами все Фонтенбло останется на одном Антонио Фантуцци, и работы затянутся на Бог знает, сколько. Хочу, чтобы под рукой был мастер кисти, чтобы писал все, на что пальцем покажу. Все лучшие живописцы в Риме собрались, Папа Римский со своими кардиналами хорошую работу дают да золотом платят, а сверх того за здравие поминают. Мне и денег не жалко, да хотят художники славы не только в нынешнем житии, но и в будущем веце. Привези мне из Рима хотя бы одного живописца, а я тебе этого коня отдам. Но такого привези, чтобы этого коня стоил.

Ласка даже выдохнул с облегчением. Свободного человека привести. Воровать грех, а уговаривать и близко не грех. Чай, не в болото к лешему, к уважаемому государю пригласить надо. Один откажется — другой согласится. У Папы Римского художников много, одним меньше — и не заметит. Как Вольф говорит, не последнее забираем, не под петлю подводим.

— Приведу я живописца, Ваше Величество! — ответил Ласка.

— Обмануть меня не пытайся. Думаешь, король в живописи не разбирается?

— В мыслях не было, Ваше Величество! Любой благовоспитанный дворянин в живописи знает толк, а чем дворянин старше, тем лучше знает. Вот вам крест, из самого Рима приведу мастера!

— Тогда ступай с Богом. Мое королевское слово крепкое. Будет художник — будет и конь. И отпущу тебя на волю вольную. Но Арман останется в Париже.

— Почему, Ваше Величество? — спросил Арман.

— Потому что если художника мне привезет мой рыцарь, то зачем я буду отдавать коня какому-то иностранцу. И вообще, поезжай-ка ты ко двору императора Карла в Гент, проинспектируй конюшню моего посольства и сиди там, пока этот не вернется с художником.

Арман поклонился. Приматиччо поднял глаза на короля, ожидая еще какие-то указаний.

— Все свободны. Коня мне и старшего егеря. Надоели. На охоту поеду.