С улыбкой хищника

Мора, Кродо олицетворяют момент окончательного развития растительной силы природы; созревание плодов, как предвестников начала смерти растений, падение увядших листьев, потерявших естественный здоровый цвет, зимнего сна всей природы. Если весна – это действие Живы, то осень – олицетворяется с началом смерти. Корень «мор» сохранился в названиях смерти на латинском, французском и на прочих романских языках. Например, в прусско-славянской мифологии я неоднократно встречал имена: Мароса, Мара; в литовско-прусском – Маркоттов, Маркополов. В древнеримской теологии я встречал богиню Морс или Морту, богиню смерти, и брата ее Морфея, бога снов. В персидских мифах я читал о богине ада – Воры, которая тождественна с Морой; у украинцев – это Водан. Даже у иллирийских богинь Давора или Дамора можно проследить связь с Мора. Сама идея смерти у западных славян объединилась с понятием жуткой неизвестности о будущей жизни, после смерти. Что там, за гранью жизни, когда она отступает и неизменно настает смерть. От страха человека породились чудовищные представления богов смерти. В христианской религии – это грозный ад, в котором царит жуткий дьявол. У сербов – это Смрд и Смертница, у болгар имя смерти звучит так: «Мерота». У сорабов вблизи Герлица и по сей день существует «Гора смерти», в которой якобы захоронена смерть. Но откуда она там взялась, определить трудно, немцы назвали его флинцем, что в переводе означает кремень, который использован в ружьях. Мифологи 17 века рисовали смерть в виде скелета человека, со львом на плечах и факелом в руках. В русских поверьях и былинах говориться о Кощее бессмертном, а в сербских сказаниях о Ребренезе. У славян была богиня Самаргла, которая, якобы, находилась в Киеве, глубоко в пещерах под монастырем.

Некоторые понятия, обозначающие родственность смерти такие, как духи, хранители умерших душ, позднее собирались в объединенные понятия, например, Богиня Виелона или Тризна, которая как олицетворение смерти, стала тождественна с Мором. У нас же языческие предания о смерти развились под влиянием православия в бозе почивших, тогда как в католицизме перешло в противоположное понятие ада и вечного мучения. У пруссов бог Пиколло тождественно со словом пекло – ад, она у поляков и чехов является богом ада. Это тождественно с греческим Плутоном. Чешские фурии: драчицы и тассаны тождественны с сербскими дражницы и страшницы.

Как видишь, понятие смерти у всех народов, можно проследить, выявив корни слов и их значение. Все они означают одно и то же, ведут к одному источнику. Но значение Мора нельзя оценивать однозначно, нужно помнить, что Мора является частью Жива, то есть он есть звено, важное звено в универсальной цепочке жизненных превращений. Он есть ее финал или переходный момент, такой же важный, как и само начало, зарождение. Например, у славян, то есть у нас, понятие смерти тянуло за собой награду или наказание, существовало двойственное ее значение: добра и зла. Поэтому, вопреки тому, как думают мифологи, относительно темных, злых сторон богов нельзя отнести лишь ко злу и вечному мучению. Так, например, символы, изображающие животных: льва, дракона, змеи, чудовища, известные из преданий и легенд, имеют двойные значения, одних они оберегают и помогают, а другим несут проклятие вечное и гибель. Вселив в эти знаки и символы свой смысл, люди рисуют животных на флагах, гербах, жилищах, желая выявить из этого пользу.

Без сомнения наши предки верили в будущую, загробную жизнь. Об этом свидетельствуют многие традиции, уходящие своими корнями в прошлое. К таким традициям можно отнести обычай поминать покойников в тризнах и радуницах; класть в гроб умершего его вещи. На могилах умерших произносились тосты, проводились пиршества, и даже в домах живых приглашались людьми покойные родственники на хлеб и соль, чтобы вкусить еду за одним столом.

– Я тебя не очень запугал?

– Напротив, во мне проснулся живой интерес палеонтолога, теолога, геолога и филолога вместе взятые, – шуча, ответил Александр. На его лице не было и тени испуга.

– Теперь я понимаю, почему он выбрал тебя. Мои мысли слишком тяжелы стали, даже Мор не может остановить время и изменить в нем законы, ибо они сделаны не им.

– Ты рассказываешь интересно и увлекательно, но иногда говоришь загадками.

– Ты разгадаешь их, я в этом уверен, твой пытливый разум и все замечающее сознание понравятся ему, я в этом уверен. Когда-то я был таким же как и ты. Я изучал науки, исследовал мир, но в глубинах сознания я всегда знал, что все это пустое, мир намного интереснее, чем мы его видим. Просто его от нас кто-то скрывает, он закрыл наш взор, ограничил в возможностях и держит человечество, словно в черном квадрате, во мраке незнания и слепоты. И мы ничего не можем с этим поделать, не мы эти законы придумали, нас ими обложили, ограничили со всех сторон.

– Может он ждет, пока мы прозреем? – вдруг спросил, не без иронии, Александр, с любопытством, поглядывающий в окно на заскучавшего Громова.

– Ну что ж, ступай к нему. Когда вернешься, все расскажи.