S.T. (авантюрный роман). Собачья жизнь. Рассказы. Заметки на полях бытия (СИ)

Наверное, только в больницах остались ещё бумажные носители. Народ покупает с утра газеты и журналы в киоске внизу. Слова »Я за прессой» не звучат дико и странно, актуален срок годности печатного издания и наличие кроссворда, а сам подзабытый процесс выбора и покупки даже доставляет удовольствие. Всё как обычно, три кита - Украина, Путин, погода. Словно и нет в мире ничего более интересного, будто за окном не потягивается просыпаясь весна, на хмурых, отёкших за зиму лицах, пробиваются зубастые улыбки, а мы, словно спохватившись, не начинаем обнаруживать у соседей по бытию вторичные половые признаки. Меня интригует это словосочетание - бумажные носители. Что они носят - кучки чёрно-белых букв и знаков, или наши мысли - от глупых и бестолковых, до самых важных ценою в жизнь? Или они немые счётчики ускользающего непонятно куда времени, указатели эпохи, её настроения, этакая ЭКГ, монотно-нудная, периодически вздымающаяся в критических состояниях, которую пытаются с разным успехом интерпретировать знатоки и любители. А сохранившиеся только здесь островки старых книг? Это ж воистину кладбище позабытых кораблей! И здесь тоже можно найти сокровища! Вот потрёпанный томик »Виконта де Бражелона». Он помнит девичьи слёзы восьмидесятых годов, помнит свою эксклюзивность, ведь чтобы обрести это вожделённое счастье нужно было сдать 20 кг макулатуры, отстоять в пункт приёма несколько ночей, полчить талон и найти магазин, где эту книгу можно было купить, так что не только юных дам, но и вполне крепких мужчин пробивала слеза. А все эти старые книги советских времён с советской символикой, с бравыми пограничниками с пятиконечными звёздами на ушанках, жизнерадостные Глафиры с внушительными бюстами возле бидонов и фотогеничных коров, а все эти пахари, сталевары, плотники. Вся эта макулатура тихо лежит обессиленными кучками никому не нужного хлама, создавая лишь одну иллюзию - иллюзию массовости. Всегда в моде остаётся фантастика - истории вне времени, вне связи с живущим ныне вождём, установками и ценностями... И всё-таки их жаль. Это, как люди, когда востребованные и нужные, а сейчас потерянные и забытые, вычеркнутые напрочь из сегодняшнего дня, как старики тихо доживающие никому не нужную жизнь, чьи случайно встреченные глаза приводят в смущение, вызывая чувство вины, словно ты совершил что-то не совсем хорошее и правильное, или это предчувствие своей судьбы, терпеливо поджидающей тебя за очередным поворотом...

А ещё есть книжки априори стоящие вне времени. Если в твоих друзьях случайно затешется Пушкин, Наполеон или Сальвадор Дали, то последующие поколения взахлёб будут читать вашу, теперь, наверное, электронную, переписку, судорожно выискивая что-то гениальное между строк. Мне повезло обнаружить такое и вот в моих вспотевших ладошках »Друзья Пушкина» Переписка. Воспоминания. Дневники. Впереди увлекательное занятия - подсматривание в замочную скважину за Александром Сергеевичем в бессмысленной попытке понять, как же так, такой раздолбай и гений. И чудится где-то за спиной его ироничная улыбка и озорной взгляд, ведь он ещё при жизни чувствовал назойливый интерес грядущих поколений, обречённых попыток препарировать чудо, разложить на запчасти природу его гениальности...

+ + +