С отцами вместе

И подал книгу в переплете. Название ее было мудреное: «Материализм и эмпириокритицизм». Митя никогда не слышал и не произносил таких слов, не понимал их смысла. Точно догадываясь о его затруднении, инструктор сказал, что в этой книге Ленина изложена вся суть философии. У Мити екнуло сердце. Вот когда до него добрались! Должно быть, кто-то написал в уком об истории с исключением телеграфиста из комсомола, инструктор теперь и проверяет. Но укомовец заговорил о другом — скоро выйдет в свет учебник политграмоты — автор Коваленко, — пора в ячейке создавать кружки. Для комсомольских активистов будут созданы курсы. Митя совсем было успокоился, да увидел на столе брошюру «Шаг вперед, два шага назад». Его даже в жар бросило. «Значит, есть такая, а я-то…» Конечно, Уваров все ему припомнил… Однажды телеграфист по какому-то поводу назвал эту брошюру. Митя отвел парня в сторону и строго предупредил, чтобы он не мутил комсомольцам головы. Не может Ленин так учить: шаг вперед, а два назад. Это не по-большевистски. На худой конец, если где-то действительно трудно, Ильич мог согласиться сделать два шага вперед и только один назад… Тогда Уваров рассмеялся, Митя забыл о том случае, а теперь, как видно, придется принимать сразу два удара. «Понятно, какая будет лекция».

Тревожное предчувствие овладело Мокиным. До вечера он был в таком душевном смятении, что забыл о записке, которую положил в карман гимнастерки.

Объявления не понадобилось. Вечером, как всегда, в комитет собрались комсомольцы и все, кто привык бывать здесь, собираясь связать свою судьбу с ячейкой.

Прежде всего инструктор объявил план своей лекции: каким было человеческое общество в далекие времена, что происходит в нем теперь и какое у него будущее. Он назвал произведения Маркса, Энгельса, Ленина, зачитывал подчеркнутые в страницах строки и подробно растолковывал их. Впервые поселковая молодежь услышала фразу: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма…»

Было тихо. Никто не переговаривался, не пытался курить или щелкать орехи. Лектор видел плохо освещенные маленькой лампой пытливые лица юношей и девушек. Перед ними широкая и неизвестная дорога жизни. Кто-то из них погибнет в классовых схватках, кто-то пройдет через все испытания и будет закладывать фундамент, а может быть, и возводить стены величественного здания коммунизма. Кем станет вон тот рыжеватый парень с маленьким, вздернутым носом? Что ждет эту худощавую девушку?

Если бы лектор мог отгадывать мысли своих слушателей, то он узнал бы, что мыслей этих превеликое множество. Все сидящие перед ним люди уже сейчас, опережая время, сквозь пургу и метель событий хотят разглядеть новое общество и найти себя в нем…

Слушая лекцию, Митя размышлял… Башковитые эти старики Маркс и Энгельс, о пролетариате вопрос ребром поставили. Смотри, как здорово придумали: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Мировая революция и есть коммунизм. Послать бы во все страны агитаторов, пусть скорее поднимут трудящихся на борьбу с капиталом. Митя тоже поехал бы. Поехал… А как же с философией? Лектор пока ничего не сказал насчет Уварова, хоть бы пронесло тучу грозовую, ведь телеграфиста быстро восстановили в комсомоле. Учиться надо, с четырьмя классами в коммунизм не поедешь. Ничего, Аннушка поможет…

Схватился за карман гимнастерки, вот она, записка. Отвернулся к шкафу. Буквы мелкие, строки ровные… «Здравствуйте (слово Митя зачеркнуто), тов. Мокин. Дела наши идут. Сломали пол в поповском амбаре, из половиц в клубе делаем сцену. Плотничает Никишка. Собрали мешки, шьем из них занавес. Моя хозяйка говорит, что без тебя скучно. Мы вас часто вспоминаем. Вечером пьем чай, и все кажется, что вот-вот откроется дверь и ты войдешь в избу. Митя, приезжайте к нам на открытие клуба». На этот раз имя не было зачеркнуто.

Записку Митя прочитал трижды, он уже ничего не слышал, хотя голос лектора раздавался над его головой. Спрятал бумажку, посмотрел на комсомольцев. Все такие хорошие ребята. Уваров — начитанный парень и много знает — устроил на коленях тетрадку, что-то записывает. «Пусть говорит про меня, это же все правда…»

Федя из угла видел сияющее лицо Мокина. «Неужели от нее письмо? Хотя бы у них наладилось…» И сейчас же переключился на свои мысли… Японцы и белогвардейцы, бандиты и эсеры, вот еще разруха. Все поборем — ближе к социализму. А коммунизм где-то совсем далеко… Федя посмотрел на свои сапоги. «Выдержим, дойдем…»

На спинку скамьи откинулся Васюрка. Совсем почти сомкнулись щелки его узких глаз, лектора он не видит, только слышит. Васюрка давно уже уверовал в то, что при коммунизме будет в тысячу раз лучше, чем теперь. Хорошо поработал — хорошо поел. Исчезнут болезни, но отец не дожил до той поры, мать, наверное, тоже не доживет. Их дети, Васюрка и Витька, должны дожить. К этому еще долго идти: много работать, воевать…