С отцами вместе

Везде и всюду говорили о выборах. Вечером в нардоме перед военными занятиями машинист Храпчук, потрясая газетой, горячо уверял Васюрку и Тимофея Ефимовича:

— Сорвем мы синюю заплатку с красного флага, дело к тому идет!..

Бойцы построились в фойе. На левом фланге стояли четыре девушки.

— Константин Кравченко, три шага вперед! — скомандовал Знова.

Костя приподнял винтовку и вышел из строя.

— Забирай девчат под свое начало, объясни им русскую трехлинейку…

Во главе женского отделения Костя вышел из фойе, в двери которого уже давно заглядывали Кузя, Пронька и Ленька Индеец. Их заметил Знова.

— Старые боевые товарищи, — сказал он, подходя к подросткам. — Ячейку посещаете?

Ленька отдал честь.

— Так точно!

— Тогда сыпьте на сцену к Кравченко! Скажите, что я послал!

Ребят из коридора как ветром выдуло.

Обгоняя друг друга, они шумно ворвались в зрительный зал, сбросили пальтишки и с разбегу запрыгнули на сцену.

— Назад! Кто такие? — закричал на них Костя.

Будущие бойцы опешили. Сильнее обычного Кузя потер переносицу, переглянулся с Пронькой. «Вот так фунт, нас не признает». Догадливее всех оказался Ленька. Он бросил руки по швам и отчеканил фразу, которую вчера только слышал на вокзале около эшелона.

— Прибыли в ваше распоряжение по приказу командира роты!

Косте только этого и надо было. Он отлично помнил, как его и Васюрку принял Знова, когда они пришли на первое занятие.

На столе лежала винтовка. Костя должен был рассказать, из каких частей она состоит и какое назначение каждая из них имеет. В нарушение всех правил Костя начал объяснять по-своему:

— Самое главное — это предохранитель. Не будешь знать, что это такое, — ни разу не выстрелишь, хоть и враг будет рядом. В бою под Читой с одним народоармейцем произошел такой случай…

Никто из новичков-чоновцев не знал, что Костя говорил о себе, что он сам попал впросак при разгроме банды в пади Моритуй.

Ленька стоял рядом с Верой Горяевой. Его мечта сбылась. Скоро, скоро винтовочка попадет ему в руки… «Зачем только учат нас вместе с бабами?» — подумал он.

Глава двадцать вторая Призрак бродит по Европе

В воскресное утро Вера открыла двери комсомольского комитета. В помещении было холодно, скамейки в беспорядке сдвинуты со своих мест, на полу валялись окурки. Девушка сходила в сарай за дровами, затопила печь. Потом долго искала веник, он оказался за книжным шкафом. Принесла с улицы снегу, разбросала его и начала подметать пол.

Вошел незнакомый молодой человек в солдатских сапогах, зеленой английской шинели и буденновском шлеме с остроконечным верхом. Под мышкой у него виднелась стопка книг, перевязанная веревочкой. Безусое лицо покраснело от мороза, глаза веселые. Назвал себя инструктором укома и неожиданно предложил помочь в уборке комнаты. Вера указала одной рукой на замерзший фикус, а другой на дверь. Приезжий все понял. Он положил на скамейку книги, обхватил кадку с застывшей землей, прижал ее к животу и вытащил в пустой коридор. Вернувшись, инструктор вытер руки полой шинели и сказал, что дежурная будет молодцом, если позовет секретаря ячейки Мокина.

— А ты… вы зачем к нам? — спросила Вера.

В ячейке еще никогда не было лекций, и Вера приятно удивилась тому, что инструктор пообещал рассказать вечером о капитализме и коммунизме. Но до лекции он хотел немного уснуть: ехал всю ночь в холодном вагоне, не удалось даже вздремнуть. Инструктор придвинул к голландке скамью и лег, подложив под голову книги.

— Скажите, — осмелилась Вера, — комсомольцам можно читать книгу «Капитал»?

Инструктор улыбнулся и ответил шуткой:

— Изучать Маркса труд — тяжкий труд, от него очень многие умрут. Но вот я выдержал…

Он закрыл глаза и умолк.

Вера подмела пол, закрыла на ключ комитет с уснувшим инструктором и побежала разыскивать Мокина.

Митя увидел уездное начальство лишь после полудня. Инструктор сидел за столом, листая свои книги. Он уже успел выспаться и покочегарить у печки. Здороваясь, передал Мите привет от каменского секретаря ячейки и записку от осиновской учительницы.

— А это прими от меня!