С открытым забралом

В самом деле, не много ли он берет на себя? Не отдаст ли полки и бригады в руки тем, кто сможет повернуть их против Советской власти? Разве исключена такая возможность?

Перед тем как уплыть в Казань, Муравьев сказал ему:

— Что это вы затеваете, Куйбышев? Вон Троцкий привлекает в Красную Армию только авторитетных генералов, понимающих толк в стратегии. А зачем вам рядовые офицеры? Или вы уверены, что ваши малограмотные рабоче-крестьянские комиссары смогут контролировать их? Троцкий в этом не уверен. Зачем комиссары в армии? Они мешают.

И теперь, окидывая взглядом полный зал, Куйбышев чувствовал какой-то холодок в груди. Не провалится ли затея с треском?!

Но постепенно он успокоился. Ведь все эти люди прошли жесточайшую империалистическую войну, и прошли ее плечом к плечу с солдатами. Перед ними не нужно произносить речей. Следует начать с дела, найти главное, то самое, что заставило все-таки прийти их сюда...

Он отыскал глазами прапорщика Толстого и подумал: «Пусть все скажет сам! Толстой! Громко. Сын пензенского вице-губернатора. Единственный. Окончил технологический институт еще до войны. Разбирается в инженерном деле. Мог бы прислуживать белочехам в Пензе. Но не захотел. Оставил у них заложниками престарелых родителей и подался в Симбирск, в штаб 1‑й армии. Мол, хочу помогать вам. Что в твоей голове, прапорщик? Зачем тебе народ, революция, Республика? Не хитришь ли ты? Эту загадку они разгадают сейчас, все сообща. Только так».

— Михаил Николаевич Толстой, прошу ко мне, — сказал Куйбышев.

Когда прапорщик подошел к столу, Куйбышев указал на стул. Толстой сел.

— Оружие получили?

— Так точно! Все получил: шашку, наган, снаряжение. Нужно было все это надеть?

Куйбышев улыбнулся:

— Разумеется.

По залу прошел шумок. Все были убеждены, что носить личное оружие им не доверят. И никто не подозревал, какую борьбу пришлось выдержать Валериану Владимировичу на заседании военного совета: нужно или не нужно вооружать офицеров? Спасибо Тухачевскому — поддержал. Командир без оружия? Нелепость. Если уж доверять, так доверять...

Куйбышев сказал громко, чтоб слышали все:

— Михаил Николаевич, мне с вами до этого так и не удалось потолковать, а сегодня удобный случай. Почему вы, потомственный дворянин, сын вице-губернатора, решили пойти на службу в Красную Армию? Если не хотите отвечать, не отвечайте.

Толстой был немного моложе Куйбышева, в нем отсутствовала показная лихость, вел себя независимо и естественно. Он обладал располагающей внешностью, милые гвардейские усики, слегка выпуклые синие глаза, открытая улыбка на полноватых губах. Он был такого же могучего телосложения, как и Валериан Владимирович.

— Почему я решил помогать Красной Армии? — Он пожал плечами. — Вы, наверное, думаете, что Толстой наслушался на фронте большевистских агитаторов и решил драться за Советию? Нет, у меня другое. Насмотрелся в Пензе на зверства Чечека, в моей родной Пензе, и понял: русский офицер не вправе смотреть на все это равнодушно. А с Чечеком заодно все эти учредняки. Дутов, Краснов и Деникин — тоже. Меня не проведешь. Мы пришли к вам, Валериан Владимирович, не за чинами и званиями, а чтоб вместе Россию отстоять. За нее мы драться будем, не жалея живота своего. Мы считаем долгом не бросать своего народа и жить с ним, как бы ни тяжела была нам революция. Пережить с ним вместе все... Мы хотим служить русскому народу и России... А то, что я сын вице-губернатора, так это ровным счетом ничего не значит. Тухачевский — из помещиков. Вы тоже потомственный дворянин, как я слышал, сын подполковника, в военной академии учились. Так?

— Так.

— Вот мы и потянулись к вам. За правдой, А правда на стороне большевиков. Только вы ее раньше нас разглядели.

Куйбышев рассмеялся.

— Ну, скажу откровенно: свалили вы груз с моих плеч, — признался он. — Оказывается, все мы тут собрались патриоты. А я думал-гадал: что может объединить большевиков и сыновей губернаторов? Оказывается, любовь к России, родине.

Он почувствовал, как в зале устанавливается дружелюбная атмосфера. Офицеры сейчас как бы договаривались с Советской властью сообща защищать отечество от всех врагов — и внутренних и внешних, так как годы войны научили их кое в чем разбираться.

И Деникин, и Краснов, и Корнилов в их глазах были всего лишь ловкими авантюристами, наполеончиками, озабоченными не судьбами России, а тем, чтобы навязать ей нового царя (а конечно же, каждый из новоявленных диктаторов метил на царский трон). Они представляли бывшую Россию, а многие из офицеров в нее больше не верят.