С открытым забралом

Вся операция заняла не больше пяти минут. Они едва успели отбежать в укрытие, как внутри склада заурчало, заклокотало. Запылал первый этаж. Стали взрываться патроны. Раздались крики, стоны. Максималисты в одном исподнем выскакивали на мороз, метались из стороны в сторону, ничего не понимая. Занялись деревянные перекрытия. Из окон вырывались столбы огня и дыма.

Когда в комнате, где заседал ревком, погасло электричество, все вскочили с мест.

— Спокойно! — раздался голос Куйбышева. — Без паники. Выбраться можно только через балкон. У меня в столе есть веревка.

Он вынул из ящика стола веревку, первым вышел на балкон, подставляя себя невидимому противнику, крепко привязал веревку к чугунной ограде балкона.

— Теперь по одному!

Он стоял на балконе с маузером, до тех пор пока не остался один. А пламя уже добиралось до балкона. Могла перегореть веревка. Но все обошлось.

— Мы спаслись чудом, — сказал он товарищам. — Но мы ротозеи. В городе объявляется военное положение!

Будни революции. Но не такие уж они будни. До крайности усталый, черный от сажи, возвращается Куйбышев домой: здесь его ждут встревоженные Паня и сын.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Я весь в происходящей борьбе

1

Валериану Владимировичу исполнилось тридцать лет. Они шли с Паней знакомым берегом Волги. Куйбышев нес на руках сына.

— Мы не будем навязываться, — сказала Паня, вглядываясь в озабоченное лицо мужа. — Дойдем с тобой до ревкома — и обратно. Весна, Валериан! И твой день рождения...

Он нехотя улыбнулся, сказал:

— У нас в семье как-то не принято было отмечать день рождения. Папа не любил никакой праздности. Бывало, скажет: «Гей, гей, не признаю никаких праздников — ни престольных, ни языческих. Знаете, как говорил Герцен: «В мире нет ничего разрушительнее, невыносимее — как бездействие»? А праздник — своего рода действенное бездействие. На безделье дурь в голову лезет». Странно: чем дальше отходит от меня смерть отца, тем чаще я о нем думаю. Видела томик Цицерона? От папы остался. И уцелел. Чудо.

Все последние дни Куйбышев испытывал тягостную тревогу и плохо скрывал это.

— Ну иди, иди, — сказал он Пане поспешно, когда показалось здание ревкома. — Если задержусь, не беспокойся. Наш сын самый красивый. Бери его!

Он передал ребенка жене, чмокнув его в голову.

Паня ушла. А Валериан Владимирович быстро поднялся в свой кабинет. Здесь его уже ждали Масленников, Соколов, Мяги, Галактионов, Шверник, Вавилов, Венецек, Дерябина, Кузнецов и Симонов. Им ничего не нужно было объяснять — они и не уходили из ревкома. А он сразу забыл и о жене, и о сыне. О них было лишь внутреннее смутное беспокойство: нужно их куда-нибудь отправить, подальше от Самары...

Девять дней назад в Самаре вспыхнул мятеж. На город шли белоказачьи полки атамана Дутова, ставленника вырвавшегося на свободу Лавра Корнилова. Самарская контрреволюция решила помочь Дутову. Мятеж возглавили эсер Брушвит, член партии кадетов Кудрявцев и полковник Галкин. Им удалось собрать крупные силы: эсеровскую дружину, несколько банд анархо-максималистов, матросский отряд.

Они захватили милицейские участки, телеграф, выпустили из тюрьмы всех контрреволюционеров. Начались резня и избиение коммунистов. Помогала им американская миссия.

На подавление мятежа Куйбышев бросил рабочие отряды, вызвал войска Урало-Оренбургского фронта. Мятеж сразу же был подавлен. Американскую миссию выдворили.

Гораздо хуже обстояло дело с атаманом Дутовым: он по-прежнему стремился прорваться к Сибирской железнодорожной магистрали, захватить Оренбург, Самару.

Сейчас Куйбышев возглавлял не только ревком, но и чрезвычайный военно-революционный штаб по борьбе с дутовщиной. На фронте создалась трудная обстановка.

— Хочу доложить обо всем Ильичу, — сказал он товарищам.

Все оживились.

Он подошел к прямому проводу, попросил соединить с Москвой. Соединили. Куйбышев доложил:

— Товарищ Ленин, в Оренбурге снова подняла голову дутовщина: получено донесение, что за двадцать верст от Оренбурга наступают казачьи отряды. Илецк окружен казаками, казаки мобилизуют все станицы, чинят страшные зверства, убито три члена исполкома, председатель казачьей секции Совета Захаров. Оренбургская буржуазия принимает активное участие. Оренбург просит Совет Народных Комиссаров помочь уничтожить в корне авантюру Дутова, иначе снова образуется пробка, которая погубит с голоду двенадцать миллионов жителей Туркестанского края. Один отряд, посланный из Оренбурга к Илецку, окружен и поголовно уничтожен. Полагают, что погиб правительственный комиссар Цвиллинг. Самара напряжет все силы, чтобы помочь Оренбургу, но для окончательной ликвидации дутовщины местных сил недостаточно, необходима помощь из центра. Я окончил, жду ответа.

Через несколько минут последовал ответ:

— Сейчас же приму все меры для немедленного извещения военного ведомства и оказания вам помощи.

Валериан Владимирович глубоко вздохнул, вытер платком лоб и грузно опустился на стул.

— Все в порядке. Помощь будет.