С неба – в бой!

Киллер занял это место еще несколько часов назад. Это был трехэтажный панельный дом, какие нередко можно встретить в провинции. Четыре подъезда, около тридцати малогабаритных квартир. В них сейчас почти никто не жил. Несколько семей занимали крайние квартиры, но они тоже уже паковали вещи.

Дом медленно разрушался. Замшелый и грязный, стоял он около пыльной дороги, пустыми глазницами выбитых окон грустно взирая на богатый ряд особняков, расположенных в двухстах метрах впереди, за асфальтированной дорогой. Дом был обречен. Со дня на день его должны были снести и выстроить на освободившемся месте очередную частную виллу. Слева и справа его собратья уже исчезли; там вовсю работали строители, вырывая для новых зданий котлованы. Конечно, сейчас, ночью, работа замерла.

Киллер сидел на старом скрипучем стуле, который бросили уехавшие жильцы, и смотрел на сияющий огнями фасад соседнего особняка. Точнее, на ряд деревьев, плотно заслоняющих само здание от любопытных взглядов со стороны дороги. Но по всему выходило, что хозяина там по-прежнему нет. Вокруг виллы клиента не наблюдалось никакого движения.

Время от времени киллер доставал сигареты и аккуратно закуривал, пряча огонек зажигалки в ладонях. Он не торопился. И был совершенно спокоен, как бывает спокоен человек, выполняющий свою привычную рутинную работу.

В такие часы вынужденного ожидания можно было думать, вспоминать былое, строить планы на будущее. Впрочем, его планы нельзя было назвать особо оригинальными. Та же рутина – очередной заказ, короткий отдых, потом – новая работа.

В принципе, он уже давно ходил по краю. Та деятельность, которой он посвятил свою жизнь в последние годы, являлась преступной по определению, жестоко каралась как государственными структурами, так и криминальным сообществом, но, как это ни странно, была востребована и теми, и другими. Всегда есть спрос на заказные убийства.

Раз существует спрос, будет и предложение. Правда, в последние годы он немного снизился. Но несложно убедиться в том, что ни один профессиональный киллер не остался без работы. Можно переезжать с места на место, искать новых заказчиков и новые «объекты». Так даже целесообразней по соображениям безопасности. Хотя он знал (конечно, заочно) несколько «безработных киллеров», которых иногда привлекал для выполнения особо сложных операций.

Он был родом из Нижнего Новгорода, но в последнее время не имел постоянного места жительства. Такой своеобразный бомж, – правда, занимающий неплохие номера в гостиницах и снимающий на несколько месяцев трехкомнатные квартиры со всеми удобствами.

Юность его была опалена афганской войной, молодость пришлась на время развала некогда могучей армии некогда могучей страны, а зрелость – на годы отупляющего абсурда «новой России». Он стал профессиональным убийцей, но не пошел в бандиты, не начал торговать наркотиками или похищать людей с целью выкупа, продавать женщин или производить в подпольных цехах паленую водку.

И даже это было не главное. Он оправдывал себя простой мыслью о том, что до сих пор находится на войне. Она для него началась в тот день, когда он убил первого душмана, нацелившего свой гранатомет на колонну советских танков. И хоть ему не нравились ни средства, ни цели той войны, он безукоризненно выполнял свой долг.

Но потом, в иные времена, когда выяснилось, что он никому не нужен и не умеет ничего, только хорошо стрелять, война продолжилась для него в других формах. Его жертвами становились не обычные люди, а представители темного бизнеса, наркодельцы, продавцы оружия, организаторы вооруженных банд, криминальные боссы и политические аферисты, заработавшие себе капитал на страданиях миллионов людей. Каждый из них, по его мнению, заслужил такую участь. Каждый из них получил то, к чему стремился. Невиновных он не убивал. И не испытывал жалости ни к одной из своих жертв.

Но почему-то почти после каждого дела, в томительные одинокие вечера он, закрывшись в съемной квартире или одноместном гостиничном номере, начинал страшно пить, выворачивая себя наизнанку, как истертый старый свитер. Стаканы водки шли легко, словно это была вода, а опьянение происходило мгновенно – он падал на кровать и забывался чудовищным обморочным сном без сновидений.

У него никогда не было семьи. Он вырос в детском доме, жениться так и не смог, поддерживать долгие отношения с подругами тоже не получалось. Через некоторое время они, даже не зная правды о его частых «командировках», с ужасом начинали замечать, как выливается из него наружу чудовищная, ни с чем не сопоставимая темная тоска, от которой нет спасения. Они поспешно собирали вещи и уходили, оставив его наедине с самим собой и целыми штабелями водочных бутылок.

Киллер встал, размял затекшие от долгого сидения ноги, прошелся по пустой брошенной квартире, скрипя осколками стекла и бетонной крошки. Из крана в изуродованной кухне еще текла вода. Он наклонился, умыл лицо, чтобы нечаянно не задремать, и вдруг замер, вслушиваясь. Ему почудилось? Или по лестнице действительно прошуршали чьи-то неторопливые шаги?