С неба – в бой!

– Давай ближе к нашим временам, – сказал Сухой. В отличие от прочих присутствующих, он уже сообразил, что, кажется, здорово продешевил с суммой отступного, которое назначил Каштану. Выходило, что двумя лимонами дело, видимо, не ограничится. Оставалось узнать, как велика та часть золота, которое собирался раздобыть Каштан.

– Одну минуту, потерпите немного, – Анна Васильевна подняла вверх руку. – Итак, узнав о стоимости всех этих пудов золота, государственные чиновники не придумали ничего лучшего, как рассортировать сокровищницу. Наиболее ценная часть уехала на хранение в Москву и Петроград, откуда со временем попала в Оружейную палату и Эрмитаж. Там, кстати, были редкостные раритеты – например, золотой кубок весом в шесть килограммов, инкрустированный рубинами, который принадлежал некогда польскому королю Стефану Баторию. Что-то было действительно реализовано на зарубежных аукционах, но основная масса (я думаю, процентов семьдесят) поступила в фонды Белецкого музея, организованного в двадцать пятом году. Самое поразительное, – продолжала Анна Васильевна ровным, спокойным голосом, как будто действительно читала лекцию, – так это то, что казармы, а потом рабочее общежитие на территории монастыря в конце тридцатых годов заменили на музей, и какой-то умник предложил часть фондов сокровищницы из Белецка вернуть назад. Что и было сделано перед самой войной. В сентябре сорок первого, при спешной эвакуации, из Белецка вывезти ценности успели, а из Монастырска – нет. Таким образом, немцы захватили процентов сорок всех ценностей. И когда сами эвакуировались, направили сокровища рейдом в Белецк. В дороге колонну разбомбили, драгоценности обнаружили партизаны, но трети сокровищ не нашли. То, что собирается выкопать Антон Артурович, весит не менее трех пудов и стоит не менее четырех-пяти миллионов долларов. На зарубежных аукционах, если продавать, можно сказать, в розницу, цена увеличится еще раза в полтора.

– Ты об этом знал? – Сухой повернул голову в сторону Каштана.

– Догадывался, – кивнул Каштан. – Хотя и сейчас скажу: для меня главным остается вопрос о том, согласитесь ли вы на мой план строительства! Антиквар, кстати, сразу мне намекнул, на какие бабки надо его вести. Он ведь купит все мгновенно, без лишних базаров?

– Конечно, – подтвердила Анна Васильевна. – Получить в свои руки часть архиерейской сокровищницы, можно сказать, мечта его жизни. Я даже думаю, что мне не стоит пока возвращаться назад. Ведь клад, как я полагаю, со дня на день будет найден?

– Сегодня я съезжу на место, все выясню, – сказал Каштан.

– Слушай, Сухой, они тебе ведь туфту впаривают! – вдруг громко произнес Магомед, слегка приподнявшись. Он неожиданно рассвирепел, ноздри широко раздулись от гнева, черные глаза округлились. Видимо, новые сведения о стоимости клада разбудили его жадность. – Неужели не понимаешь, зачем все эти базары гнилые? На моей земле сидят, копаются, прикидывают, куда рыжье толкать, а мы даже пальцем их тронуть не можем? Пусть в общак отдает, правильно! Только я что с этого получу? Не Тараса земля, не Генерала, а моя!

– Сядь, – словно вбивая словом гвоздь в стену, тихо приказал Сухой. – Каштан за такие базары с тебя спросить может. И будет прав. Ты что, здесь совсем хозяином стал? Скоро небось не разрешишь у себя жильцам заборы возводить? Это что, город? Твоя обувная фабрика, которую ты поделил пополам с Конторой? А? Ответь мне? И, главное, скажи мне, Магомед, ты сам подпишешься дорогу строить? Пусть будет так. Каштан у себя строит, ты у себя, на левом берегу, а мост сообща возводите. Пойдет? Не слышу. То-то и оно. Привыкли чужими руками жар загребать.

Магомед, пробурчав под нос некое ругательство по-чеченски, сел на место, налил стакан коньяка, выпил одним махом, хотел добавить что-то еще в свою защиту, но тут зазвонил его мобильный за поясом. Магомед послушал минуту, потом резко вскочил, громко заорал – так, что едва не разбились от этого вдребезги хрустальные фужеры с вином:

– Гады! Порешу всех! У меня пятнадцать человек прикопали! Это ты, я знаю! Ты, сука!

Он бросился к Каштану, словно намереваясь придушить его голыми руками, но в этот момент все телохранители резко ворвались в ресторанный зал, нацелили на Магомеда стволы пистолетов. Двое чеченских бойцов, явно не понимая, что здесь происходит, застыли за спинами других бодигардов, опасаясь вытащить оружие.

– Все убрали стволы и вышли вон! Бегом! – приказал Сухой, приподнимаясь со своего места. Это было сказано таким веским тоном, ослушаться которого не мог никто…

IV Белецк В те же часы

Абдулла и Хасан, центровые чеченской бригады, сидели вместе с двумя другими молчаливыми джигитами в синем «БМВ» на краю центральной площади Белецка и наблюдали невиданное скопление милицейских машин около трехэтажного здания в стиле ампир. Двадцать подчиненных «быков» ждали команды в трех огромных джипах в соседнем переулке.