Я весь день пробродил на песчаной косе,взгляд бросая на мост Си-о-се.И глядел я и думал: огнем ты гори,славный мост Тридцать три!Да, огнем, Си-о-се, ты гори,пусть удар нанесет тебе СУ-33.Потому что я влип, как не влипнуть осе.Ты уходишь к родне за мостом Си-о-се.Как осу на игле, лихорадка трясет,и любовь к тебе – липкий предательский мед.Лег во весь непомерный свой ростнас с тобой разделяющий мост.Но когда ты вернешься назад,узкий нож я воткну ему в зад.Пусть он вскочит и вниз побежит по реке…Твой раствор на моей был замешан тоске.Камень твой в моей вымок крови.Свои арки, как зубы, в меня ты вдавил.Тридцать три – столько колотых ран…Пусть стоит без моста Исфахан.Шахрисабз
Оазис – зверь в садов зелёной шкуре —подергиваясь, к ночи задремал.И не найти нигде дворец Тимура,лишь, как надгробие, гигантский цел портал.Хоть в арке брешь зияет, как разлукадвух половин. Когда закат пунцов,они друг к другу тянутся, как рукив татуировке изразцов.«Мы приехали ночью, выключив фары…»
Ми приїхали поночі, рухаючись крізь пітьму,
караваном із трьох позашляховиків,
обійшли перевал, що лежав у густому диму
і прострілювався одним із піхотних полків.
С. ЖаданМы приехали ночью, выключив фары,караваном из трех грузовиков,обойдя перевал, где горели пожарыи зачистка шла кишлаков.А младенец лежал в саманной пристройке,огонек в очаге то взвивался, то гас.И, когда подошла наша тройка,мать взяла его на руки, защищая от нас.А хозяйка двора принесла плов на блюде,в керосиновой лампе затеплила свет.– Твой ребенок, сестра, – инкарнация Будды.Мы пришли, чтоб его переправить в Тибет.Мать смотрела на нас недовольно и строгои в молчании думала пару минут.– Надо только воды взять в дорогу.Здесь его обломают, посадят, распнут.Для него мы насыпали угли в жаровню,расстелили по кузову пару ковров.И отец в небесах провожал свою ровнюяркой россыпью звездных даров.И, покуда по ровному вилась дорожка,мать дала несмышленышу грудь,и, в брезентовом тенте расшторив окошко,отыскала глазами вверху Млечный Путь.Мигрант