С моих слов записано верно

2. Середина зимы. Пенелопа

Ткёт измороси гобелены —
извилистые, мглистые сады.
Белёные известкой стены,
тягучие труды.

Но лезут в ухо лета отголоски.
Там, как обломок, всплыв со дна,
свирепая богиня перекрестка,
любовью жалит медная луна.

3

вдруг попадешь под снегопад
как в ворохе живом летишь
ориентиры наугад
держа среди углов и крыш

и говоришь что ничего
уже не будет кроме снега
но ослепленья торжество
ни капли счастью не помеха

4

В поисках тепла и крова,
зашумев опавшею листвой,
снегопада пегая корова
возле дома машет головой.

5

Облаков расплескивая чаши,
за собою взоры уводя,
на листа ладони пляшет
среброгрудая танцовщица дождя.

Филевский парк

подкатила зима вопреки
заклинаньям слезам уговорам
о извилистый берег реки!
я увидел с твоих косогоров

что все нежности лета не в счет
что напрасны все риски
и тревога растет
по краям покрасневшего диска

я увидел – погодки листвы
в снег упали
и тебе не сносить головы
на замерзшем причале

спотыкаясь я вышел на лед
только я да собаки
и вода под стопою поет
не пугаясь во мраке

Баркас

Стоят высотки вдалеке,
идет баркасик по реке.

И гладь прорезали борта
косыми складками у рта.

Пора осенняя пройдет,
на русло лягут снег и лед,

но будет водный след каймой,
чтобы работать и зимой.

Градижск

«как пророки бродят козы…»

как пророки бродят козы
и гогочет гусей легион
вянет облака белая роза
мальчик стадо выводит на склон

в степь доспехом гремит кукуруза
но когда созревает баштан
тает жизни обуза —
как поутру туман

в синий воздух гляди исподлобья
пей
обветшалого сада подобье
на подоле репей

Чумаки

зной и скрип
пить до самого донца
капли вытряхнуть в прах
ртутный шар заходящего солнца
закачать у вола на рогах

дым поднять в почернелое небо
заблудиться в извилистых снах
пока стройную звездную требу
будут петь у тебя в головах

Гора

Снова сокол скользнул надо мною.
Значит, юность проведать пора.
Пожелтев от тяжелого зноя,
там стоит среди степи гора.

В ней казацкие спрятаны скарбы
над извилистой узкой рекой.
Мягкой синью, наверное, Нарбут
написал эту осень такой.

А с горы разглядишь очертанья,
будто лук, напряженной реки.
И поедут холодною ранью
на Азов на возах чумаки.

Я развею печали по ветру.
Ежевикой заросший курган
жертву примет для черной Деметры
красной кровью разодранных ран.

Для чего? Чтоб в ковыльном просторе
до конца позабыли меня.
Чтоб мешалось тяжелое горе
с легким золотом звонкого дня.

Чтобы степь – без конца и начала,
горизонт – на рогах у волов.
Чтоб лазурь, будто песня, звучала
со словами, а после – без слов.

«это птица летит над вечерней водой…»