С. Х. В. А. Т. К. А.

— Не! — Снова порозовевшая Вояка замотала головой так энергично, что казалось, сейчас веснушки застучат друг о друга. — Пехом — никак! Там же дальше по берегам опасно становится, а они и без стволов теперь, и без всего… К утру разве что, не раньше. Ну чё ты грозишь мне, сволочь?! — обозлилась она и показала кулак одной из трёх фигур, выбравшихся на бетонный скос далеко позади.

Плот миновал поворот, и трое сталкеров пропали из виду.

— А ты куда направляешься, Шульга?

— Мне на Свалку надо. Растафарыч, а ты?

Тот ответил, приглаживая дреды:

— В лагерь НИИЧАЗа пойду, больше мне некуда. Он возле бывшего колхоза «Красные Знамена Октября».

— О, я знаю такой! — обрадовалась Вояка. — И лагерь ваш знаю! Я тебя туда проведу! Растафарыч, значит? А меня Машей звать, если по-нормальному. Мария Натановна Подберёзовикова, очень приятно! Батя мой — Натан, известным сталкером был. — Она схватила руку Растафарыча и принялась трясти. Задрала голову, вслушиваясь, и добавила с беспокойством: — Слышите, обратно рокочет? Вертушка… Кажись, навстречу нам летит.

Глава 7

Филину было хорошо. Зона вливалась в него через все поры, через зарубцевавшиеся дырки от ножевых и пулевых ранений, через ноздри, рот, глаза… Совсем недавно бандита то и дело пробирал озноб, но теперь ему стало жарко. На ходу он стягивал с себя фуфайки, свитера, рубахи — всё, что нацепил, подъезжая к Периметру, — развешивал на кустах и ветках и остался в конце концов в штанах да порванной на груди майке.

Жердь с Огоньком уже видели, как меняется главарь при возвращении в Зону, и всякий раз им казалось, что он постепенно обрастает шерстью, а ещё, возможно, перьями, что спина его горбится, будто там сложены два широких крыла, вместо носа проклевывается кривой сильный клюв, на руках — то есть толстых коротких лапах — вырастают когти, а глаза становятся ещё больше, ещё темнее, ещё глубже и нечеловечнее. Короче, главарь превращался в Филина, настоящего и неповторимого, зловещего и пугающего.

К лесопилке, где находился схрон банды, они вышли, когда уже начало темнеть. Длинное дощатое здание стояло на краю заросшей молодыми деревцами и низким подлеском просеки. Задняя часть лесопилки погружалась в дремучий старый лес, а переднюю половину обступили тонкие белые берёзки, отчего дом напоминал избушку Бабы Яги: одна сторона в обычном мире, а другая невесть где.

С «берёзовой» стороны высилась хлипкая башенка — шест с перекладинами, на нем помост и навес из веток. Когда Филин сотоварищи и два охранника вышли на просеку, вверху раздался кашель.

— От сторож! — хохотнул Жердь. — На всю Зону тебя слыхать!

— Вы, что ли? — донёсся с помоста нежный, почти девичий голос. — А эти двое кто?

— Они со мной, — негромко, но как-то очень мощно, на всю просеку ухнул Филин. — Спускайся.

Молодой, не старше двадцати, парень соскользнул по шесту и встал перед ними. В кобурах на поясе висели два настоящих ковбойских револьвера. У парня были золотистые волосы, а лицо — распрекраснее некуда, неземную красоту его портил только очень тонкий, почти безгубый прямой рот, похожий на прорезанную бритвой щель.

— Где они? — спросил Огонёк, и Красавчик повел рукой в сторону дома.

— В карты режутся. А меня Боцман дежурить оставил, — с детской обидой добавил он.

— Одноногий жив? — уточнил Филин.

— Жив, что ему сделается.

— Скальпель ему может сделаться, — проворчал главарь и, оттолкнув Красавчика плечом, зашагал к лесопилке.

Дом делила пополам кирпичная стенка с глухой железной дверью. В просторном светлом помещении было три окна, большой стол, лавки и лежанки. В древнем комоде хранились стволы и боеприпас, в подполе, куда вел люк, — съестное. В углу уютно гудела печка, на столе горела масляная лампа. Здесь всегда было тихо и покойно, всегда чисто, приятно пахло, а за окнами нежно шелестели молодые берёзы.

Боцман с Гадюкой, сводным братом Красавчика, без азарта играли в карты. Бандиты подняли головы, и Филин с порога спросил, показав на железную дверь:

— Скальпель?

— Там, — кивнул Боцман, вставая. — Здорово, командир. Как съездил?

Филин уже шагал к двери.

— Как Одноногий?

— Да вон как раз Скальпель над ним работает. Будто в подтверждение из-за стены донёсся вой.

— Он его доконает щас. — Филин толкнул дверь и шагнул дальше, оглянувшись на Лысого со Шрамом. — Вам туда нельзя, здесь ждите.

Жердь с Огоньком тоже остались, а Боцман и Гадюка вслед за главарем вошли на обратную сторону.