С двух берегов

Стефан докладывал об этом как о факте, подтверждавшем четкость налаженной им системы охраны порядка. Потом от других я узнал, что патруль состоял из парня и девушки, далеко не равнодушных друг к другу. Для своих обходов они выбирали самые безлюдные места, а уж более пустынный уголок, чем двор лаборатории, найти было трудно. Но как бы там ни было, ребята проявили бдительность. Они бесшумно подобрались к окну, за которым блуждал чуть заметный синий луч, и разглядели силуэт что-то высматривавшего мужчины. Уверенные, что злоумышленник никуда не денется, они постучали в окно и пригласили его выйти. Свет погас, но выходить никто не собирался.

Сколько человек орудует в лаборатории и чем они вооружены, патрульные не знали. Приняли единственно правильное решение: девушка побежала будить Стефана, а парень, взяв на изготовку карабин, остался наблюдать за дверями и окнами.

Когда Стефан с прибывшим подкреплением вошли в здание, никого там не нашли. Самое удивительное заключалось в том, что не только печати на дверях, но и запоры на окнах остались нетронутыми, а те, кто проник сюда, словно испарились. Но перед тем как испариться, они успели разбить вдребезги многие хрупкие приборы.

Стефан ни одним словом не напомнил о своем мудром совете, но я и так почувствовал себя виноватым. Прежде чем докладывать Шамову, мы выехали на место. Хотя с химией я знакомился только в школе, но и мне стало ясно, что занимались здесь не пустяками. Просторные комнаты были уставлены новенькими хитроумными аппаратами, внушавшими уважение простецкому глазу своей непонятностью. И еще я убедился, что побывавшие тут ночные гости разбивали не все подряд, а только некоторые замысловатые узлы. На обычное хулиганство это не было похоже. Никакого другого выхода из здания, кроме тех, что были опечатаны, мы не нашли.

Приказав поставить у лаборатории круглосуточный пост, я обо всем доложил Шамову. «Не бросай трубку», — сказал он и стал разговаривать по другому телефону. Я ждал долго, прислушиваясь к хрипотце шамовского голоса, всегда внушавшего мне и ожидание подвоха и приятную уверенность в поддержке.

— Не заснул? — спросил он. — Сейчас выезжают. Один из них хотя еще не академик, но похоже, что скоро им станет, поэтому встречай, как генерала, и сопровождай.

Будущим академиком оказался щуплый, востроглазый мужчина в штатском, которому я бы и взвода не доверил. Зато сопровождали его майор и лейтенант весьма бравого вида. Как и было приказано, я их встретил по всей форме, представился, доложил. «Академик» вовремя моего доклада почесывал небритую щеку, потом приподнял шляпу, протянул хлипкую ладонь и назвал себя: «Юрий Григорьевич». Я спросил, не хотят ли гости закусить, но они предложили сразу отвезти их в лабораторию.

Пока майор выпытывал у патруля и Стефана подробности ночного происшествия, Юрий Григорьевич расхаживал по лаборатории, приглядывался к оборудованию, нюхал подряд все уцелевшие склянки и все больше мрачнел. Похоже было, что он решал в уме сложную задачу со многими неизвестными. Особенно интересовали его исписанные бумажки, которые мы находили в столах немецких лаборантов и приносили ему. Каждую он внимательно прочитывал, совал в карман и недовольно бурчал: «Не то… Ищите!»

А в это время майор и лейтенант, скинув кителя и засучив рукава рубах, передвигали столы, выстукивали стены. Работали они сноровисто и скоро обнаружили, что внутренняя стенка одного из лабораторных шкафов скрывает спуск в подвальное помещение — хранилище разных бутылей и тяжелых ящиков. Отсюда шел запасный выход за пределы забора, в густо разросшийся кустарник. Замаскирован он был не так уж хитро, но когда «гвардейцы» Стефана опечатывали здание, его не заметили.

Закончив осмотр, Юрий Григорьевич стал распоряжаться по-генеральски. Одного его телефонного звонка оказалось достаточно, чтобы прибыли грузовики с командой солдат из трофейного управления. Началась погрузка оборудования, а мы пошли обедать.

Меня все время беспокоил один вопрос, но прямо задать его я не решался. Начал издалека:

— Разрешите узнать, Юрий Григорьевич, вы довольны находкой?

Он вежливо улыбнулся и высказался не очень резко:

— Я рад с вами познакомиться, милые люди, но не скрою, что моя радость была бы более полной, если бы вы пригласили меня несколько раньше.

— Значит, эта лаборатория представляет интерес? — спросил я, чтобы узнать наконец, чего стоило мое благодушие.

— Определить ее ценность в нынешнем состоянии, — ответил ученый, — я не берусь. Но похоже, что здесь разрабатывался весьма заманчивый технологический процесс. Придется поломать голову, чтобы докопаться до сути.

— Как вы считаете, доктор, — уверенно присвоил ему ученую степень Стефан, — повреждения, которые сделаны в лаборатории, учинили несколько человек, или один?

— Вполне мог справиться один, — сказал Юрий Григорьевич, — ломать дело нехитрое. Важно было знать, что и как ломать. А это он знал. Но… у меня такое впечатление, что ломал он наспех и всего, что поручили ему тут натворить, он не успел. Видимо, его спугнули…