С добрым утром, Ярушка!

Помнишь, как ты однажды «пропала»? Пошла после школы к подружке и заигралась допоздна. А дома все волновались, гадали, что с тобой случилось. Из школы ушла, а домой не пришла. Папа, мама, я и тётя Власта бегали, искали тебя. А потом папа всё-таки нашёл… Было уже темно, шёл дождь, и ты прыгала по лужам, промокшая, перепуганная. Когда ты увидела папу, бросилась к нему. Папа очень обрадовался, найдя свою дочку целой и невредимой, но он даже не остановился. Помнишь, что он тебе сказал: «Нет, девочка, ты ошибаешься, ты не моя дочка. Моя дочка Ярушка всегда приходит вовремя домой, она, наверное, уже давно спит». И ты бежала за ним и плакала.

Видишь, папа не ругал тебя, но, наверное, ты на всю жизнь запомнила, как папа «не узнал» тебя. Это был хороший урок. Ты поняла: тот, кто забывает о других людях, доставляет им огорчения, может и сам пострадать, — люди отвернутся от него, он станет для них чужим.

Не только взрослые, дети тоже учат друг друга.

Ты меня как-то спрашивала, что делать с озорником Тондой. Конечно, если кто-нибудь из пионеров плохо себя ведёт, товарищи должны помочь ему исправиться. Как? В двух словах это не объяснишь. Переучивать нелегко. Тут не составишь расписания — сегодня давайте займёмся силой воли, а завтра разучим смелость.

У каждого человека есть свои недостатки и свои достоинства. Один смелый, весёлый, но нетерпеливый (ты, наверное, знаешь такую девочку — не Ярушкой ли её зовут? — которая часто не убирает игрушки, бросает неоконченными свои вышивки), а другой аккуратный, усидчивый, но эгоист — думает только о самом себе. Я не видела двух людей с одинаковым характером.

Совсем не обязательно вызывать всех провинившихся на совет отряда.

Я расскажу тебе два случая, они произошли в прошлом году в одном пионерском лагере.

…День стоял жаркий. Врач запретил ребятам в такую жару идти в дальний поход, и пионеры пошли в лес, неподалёку от лагеря.

Неожиданно примчался пионер из дежурного отряда. Он запыхался, и речь его выглядела примерно так:

— Вера! Я! Вас! Ищу!

— Что случилось? — спросила вожатая.

— Приехала женщина. Из города. Вас спрашивает.

Надо тебе сказать, лагерь этот стоял в глуши, далеко от железной дороги. Гости навещали его редко.

— Здравствуйте, — сказала вожатая, подходя к женщине с усталым лицом.

— Здесь мой мальчик! — взволнованно сказала незнакомка. — Коля Чепраков. Скажите, что с ним?

— С Колей Чепраковым? — Вожатая недоуменно посмотрела на женщину. — Всё в порядке, он жив-здоров. — Она и сама забеспокоилась. — Пойдёмте, — сказала она, — сейчас ребята позовут Колю.

Они пошли по аллее.

Ребята мгновенно узнали о приезде Колиной мамы. По лесу понеслись крики:

— Коля Чепраков! Коля! Иди! Твоя мама приехала.

— Идёт! — громко возвестили ребята.

Мать кинулась к Коле, стала целовать его.

— Три недели! Три недели! — твердила она. — Почему ты не писал? Ни слова, ни строчки!.. Я чуть не умерла от беспокойства.

Коля густо покраснел.

— У меня марок не было, — ответил он.

— А я-то, я-то чего только не передумала!.. Вот с работы отпросилась… Ну как ты тут, сынок? — спрашивала она, заглядывая в хмурые глаза сына.

— Сколько же она километров прошла? — задумчиво спросил кто-то. — Двенадцать? Пожалуй, все пятнадцать. Наверное, не через лес шла, а по шоссе — верных пятнадцать.

— Вот глупости — «нет марок». У почтальона полно всяких марок. Да что! Почта доставит и доплатное, — сказал другой.

Колина мама пробыла в лагере до самого вечера. Её накормили обедом, уложили отдохнуть. Девочки набрали ей на дорогу корзиночку свежей земляники. У всех было чувство неловкости перед этой усталой женщиной. Так часто бывает: сделает один человек что-нибудь дурное, а другим стыдно за него, словно они сами виноваты. Мальчики из первого отряда вызвались проводить Колину маму на станцию. А Коля не смог — он наколол ногу.

Когда ребята вернулись, Коля бросился к ним: мама обещала купить ему на станции конфет. Но вместо конфет мальчики подали ему маленький плоский пакетик.

— Что это? — удивился Коля.

— Марки, — спокойно ответил Костя Павлов. — Твоя мама просила нас купить конфет, но мы подумали, марки тебе нужнее. Теперь ты сможешь каждый день писать письма.

— Даже по два письма в день, — добавил Алик Пирогов. — Здесь тридцать марок, а нам осталось жить в лагере всего пятнадцать дней.

Наблюдая эту сцену, я закусила губу, чтобы не засмеяться. А Коля с пакетиком растерянно побрёл в спальню.

Видела бы ты, какое у него было лицо…

А вот другой случай.

Вечером девочки мыли ноги возле террасы. Проходя мимо, мы с вожатой невольно подслушали их спор.

— Трусиха ты! Самая настоящая трусиха!

— Неправда, я испугалась, когда там что-то зашуршало…

— Я не испугалась, и никто не испугался, а ты вся белая была, до того перетрусила.

Наступило молчание. Кто-то закрутил кран, и вода перестала литься. По лестнице зашлёпали тапочки. Кто-то остановился на террасе.

— Пора спать, — сказала вожатая. — А ты, Катя, почему не идёшь спать?

Невидимая в темноте девочка вздохнула.

— Иду, — сказала она и проскользнула в дверь.