С чистого листа

— ЦРУ не бросает меня на произвол судьбы. Я видела много такого, о чем вовсе не обязательно знать непосвященным. Так что мне время от времени помогают с бизнесом, чтобы я не побежала плакаться в жилетку «Викиликс». Конечно, я ненавижу этих ублюдков. Но это не значит, что я не могу их использовать.

— То есть ты использовала свои связи в ЦРУ, чтобы взять меня под колпак?

— Брось, Юзи. Ты все равно был под колпаком.

— Черт.

— Ты не знал?

— Знал. Просто не хотел, чтобы мне об этом говорили.

— Не волнуйся, — мягко проговорила Либерти, похлопывая его по руке. — За тобой больше не следят. Никто не знает, где ты. Даже Моссад не знает, где ты. Теперь ты со мной.

Подали ужин, и они начали есть, выуживая устриц из раковин, отламывая клешни омаров, макая пальцы в чаши с водой. Юзи ощущал на языке вкус океана и дивился тому, как летит время, как меняется мир.

— Меня не выгоняли из организации, — вдруг сказал он. — Я сам ушел. Я понял, что с меня хватит, встал и ушел. Это случилось после… трудной операции.

Либерти оторвала взгляд от тарелки и посмотрела на него:

— Трудной?

— Я не буду об этом распространяться.

— Правильно, — сказала Либерти.

— Думаю, меня бы все равно выгнали. Останься я дольше.

— Почему?

— Все просто. Я не доверял вертикали управления. Я думал своей головой. Думал о том, о чем нельзя было думать. И однажды — лишь однажды — заговорил о том, о чем нельзя было говорить. Меня прослушивали в собственном доме. Но я просто рассуждал вслух, не более того.

— Ты затронул больную тему?

— Именно.

— Что ты сказал?

— Начну сначала, — сказал Юзи и умолк. Он собирался с мыслями. А не слишком ли далеко он заходит? Он сделал вдох и выдохнул. Потом второй вдох. И выдох. Потом третий. — Слышала о «Нахаль Сорек»? — спросил он. Все. Дело сделано. Его кровь закипела, потом стала холодной как лед, потом опять закипела.

— Кажется, нет, — сказала Либерти.

— А о Димоне?

— Об израильском ядерном центре? Конечно.

— Но о «Нахаль Сорек» ты не слышала, — сказал Юзи.

— Нет.

— Вот именно.

Пауза.

— И?..

— У Израиля вдвое больше ядерного оружия, чем ты думаешь. И размещается оно в двух разных точках.

Либерти едва заметно качнулась в кресле. Но лицо ее осталось неподвижным.

— При чем здесь эта информация? — спросила она.

— Назовем это жестом доброй воли, — сказал Юзи. — Можешь воспользоваться ею как козырем, когда будешь торговаться с ЦРУ.

— Эта информация дорогого стоит.

— Пользуйся. Я своей организации ничего не должен. Это они мне должны. За последний год в Бюро…

— Бюро?

— Это кодовое название организации… — он сглотнул, сделал вдох, — Моссад.

Жарко, холодно, опять жарко. Во рту пересохло. Либерти спокойно за ним наблюдала.

— Я нажил в Бюро много врагов, — заново начал Юзи. — Ну, не совсем врагов. Не на личном уровне. Но были люди — выше меня по рангу, — которые не одобряли моих взглядов.

— Знакомая история, — проговорила Либерти, отпивая из бокала.

— Когда я начинал, моя идеология была такой же, как у всех остальных. Но с годами и с приходом нового директора…

— РОМа? Он у вас кровожадный.

— Точно. Когда появился РОМ, когда я понял, какого подхода к работе он от нас добивается, на основе чего принимает решения, какие методы нам навязывает — и как далеко все это от нашей общей детской мечты, — я начал чувствовать себя белой вороной.

— Продолжай.

— Я думаю своей головой, понимаешь? Именно это приносило мне успех. Я никогда ничего не принимал на веру. Обо всем судил сам и выдвигал идеи, к которым не мог прийти никто другой. Самое оно для спецназа.

— И для «катса» в Моссаде.

Юзи едва заметно вздрогнул.

— И для «катса» в Моссаде.

Он как будто со стороны услышал собственный вздох.

— Война, — сказал он вдруг. — Знаешь, она не проходит даром. Не проходит.

Пауза.

— Какую дань она взяла с тебя? — спросила Либерти.

— Заставила открыть глаза.

Поддавшись внезапному импульсу, Юзи вскочил на ноги и подошел к окну. Он смотрел на город, но ничего не видел, он тонул в прошлом.

— Ты говорил о «Нахаль Сорек», — сказала Либерти.

Звук ее голоса заставил Юзи вернуться в комнату. «Типичная шпионка, — подумал он. — Ей достаточно раз услышать название, и она уже никогда его не забудет. Даже на чужом языке». Юзи вернулся к столику и сел.

— КАМГ, слышала о таком? — отрывисто спросил он.

— Конечно. Ядерная программа Израиля, «Куре Гарни Ле Мачкар».

— Ты знаешь иврит?

— Не особо. В детстве ходила несколько лет в воскресную школу. С произношением порядок, но это все, на что я способна. Думаю, мы были не слишком религиозными. Одно название что евреи.

Юзи ответил коротким, режущим смешком. Либерти молчала, и он продолжил.