С чистого листа

Я слушала все это спокойно, словно наблюдала за происходящим со стороны. Я знала, что они правы, и готова была согласиться с любым решением и вместе с тем испытывала боль, которая росла, крепла, и когда она стала невыносимой, как будто кто-то шепнул мне на ухо: «Это все в прошлом. На самом деле тебя здесь нет». И я мысленно согласилась: «Да, это было давно, глупо мучиться, когда уже ничего не можешь поправить». Голоса и комната разом исчезли, и я увидела себя в зимнем лесу. Но видела опять-таки со стороны и сразу поняла – это тоже лишь воспоминание. Я бежала по утоптанной тропинке, а деревья, птицы, звери, казалось, дружно кричат мне вслед: «Отступница». Я знала, что человек, ради которого я совершила преступление, меня предал, что от меня отвернулись все, кто был мне дорог, и в глазах, устремленных на меня, читала лишь осуждение. И при этом мне хотелось смеяться, мне хотелось, чтобы и лес, и эта тропинка никогда не кончались, я пьянела от ощущения свободы и была готова на все, лишь бы ее сохранить.

Открыв глаза, я не сразу сообразила, где нахожусь. А когда поняла, сердце тоскливо сжалось. Мне очень хотелось вновь оказаться в зимнем лесу, бежать неизвестно куда, хохоча от счастья. «Почему кошмары длятся долго, а счастливый сон проходит так быстро?» – задала я себе риторический вопрос, вздохнула, перевернулась на другой бок, в надежде, что, если сейчас усну, вновь увижу тот же сон.

Я закрыла глаза и услышала шаги. Кто-то осторожно прошел мимо двери спальни. «Это Павел», – подумала я со вздохом и приподняла голову, напомнив себе, что приютила пациента психушки.

Я поднялась, набросила халат и приоткрыла дверь. Узкий коридор вел в кухню, и со своего места я хорошо видела Павла. Он стоял возле окна, привалившись к стене плечом. Почувствовав мой взгляд, он резко повернулся.

– Извини, – сказал тихо. – Я тебя разбудил.

Я подошла к нему и теперь разглядывала ночной двор за окном, а чувство было такое, будто я вижу его в первый раз.

– Не спится? – спросила я, чтобы нарушить тишину.

– Кошмары, – пожал он плечами. – Я опять видел тот же сон. Комната, разделенная шторами из пленки, стерильная чистота, белые плиты пола и белые стены, яркий свет бьет в глаза, рядом девушка кричит от боли. А я не могу ей помочь.

– Мне тоже снился сон, – сказала я. – Меня назвали отступницей, а я балдела от чувства свободы. Просыпаться совсем не хотелось, – добавила я грустно. Павел смотрел на меня, хмурясь, как будто решал, следует мне что-то сказать или нет, и наконец произнес:

– У девушки в сегодняшнем сне было твое лицо.

– Это только сон, – пожала я плечами.

– Нет, – твердо сказал он. – Я уверен, все это было в реальности. Ты и я когда-то были вместе. Пока что-то не произошло.

– Глупо доверять снам.

– Это не просто сон. Это воспоминания. Мы там были.

– Где?

– В той комнате. Она существует.

– Знать бы еще где, – невесело усмехнулась я.

– Сегодня я видел все очень ясно. Что, если память ко мне возвращается?

– Тогда тебе нужно радоваться, разве не этого ты хотел? Только если мы там были вместе, почему ты ничего не помнишь, а я помню?

– Помнишь что? – странно робко спросил он, как будто боялся сделать мне больно.

– Ну… кто я, чем занималась.

– А ты уверена, что действительно помнишь?

– Что ты имеешь в виду? – его слова меня насторожили.

– Ты уверена, что это твои воспоминания?

– Подожди, – выставив вперед ладонь, словно защищаясь от него, сказала я. – Конечно, с салоном я напутала, но ведь это не значит, что все свои знания о себе я должна подвергать сомнению.

– Это нетрудно проверить, – помолчав, произнес он.

– Проверить?

– Да. Факты твоей биографии. Начнем с самого простого. Например, с твоих родителей.

– Мои родители умерли несколько лет назад. У меня есть свидетельства об их смерти. Должны где-то быть. В конце концов, есть могилы, на Пасху я ездила…

– Навестим их еще раз, это ведь недалеко, всего сто пятьдесят километров.

– Ты меня пугаешь, – взглянув на него, сказала я.

– Лучше знать правду, чем быть игрушкой в чужих руках.