«С Богом, верой и штыком!»

На левом берегу Виктор в это время боролся за каждый шаг около Студянки, поддерживаемый дивизиями Жирара и Денделя. Несмотря на жестокую картечь, они принудили неприятельские батареи прекратить огонь…

Наступившая ночь не прекратила боя, и стрельба главным образом направилась на мосты, на обезумевшую толпу беглецов, где царили смерть и полное отчаяние…

Беда тем, кто ближе стоял к краю. Сильные толчки сбрасывали их вниз, и несчастные падали стремглав, хватаясь руками за перекладины, за обледенелый берег, но толпа отталкивала их, и они летели прямо в реку, погружались, вновь выплывали и, бледные, как привидения, исчезали навеки.

Экипажи, возы и фуры, стараясь освободиться друг от друга, опрокидывались на несчастных, находившихся вблизи. Вопли бегущих, стоны раненых, хромых, задавленных и умирающих; голоса солдат, крики потерявших свои полки, куча всякой одежды, всякого оружия, повсюду валяющиеся трупы, гул толпы, грохот возов; ярость, страдание, сумятица, содрогание смешиваются в одну ужасную, величественную картину.

Некоторые, видимо, решались отказаться от всего, бросали все свои возы, предоставляя себя воле Божией, шли, садились поодаль и глядели тупым взором на этот снег – будущую их могилу.

Только поздно ночью, когда уже пыл сражения утих, порядок на мостах начал понемногу восстанавливаться.

В 9 часов вечера войска Виктора, а за ними артиллерия начали переходить реку.

Генерал Эбле, заслуги которого всегда будут вызывать восхищение, со своими храбрыми понтонерами выполнил с изумительной стойкостью все повеления императора[76].

В. Левенштерн Записки

Ведя, таким образом, непрестанную борьбу с поздним временем года и с тысячью лишений, мы дошли до Березины. У нас в каждом эскадроне было не более сорока или пятидесяти человек, способных сражаться. Лошади выбились из сил, так как они давно уже страдали от недостатка фуража, истребленного неприятелем, который, подобно саранче, уничтожал все по пути. Единственным кормом для наших лошадей служила солома с крыш, за которой приходилось ездить верст за десять или пятнадцать. Фельдмаршал изредка посылал нам транспорт овса или сухарей. Это было всегда для нас настоящим праздником; без этой поддержки у нас было бы погибших не менее, чем у французов.

В ночь с 15-го на 16-е число мы прибыли с генералом Ермоловым в Борисов, где застали корпус Витгенштейна, уничтоживший перед тем дивизию Партоно. В этом славном деле участвовали: атаман Платов, полковник Чернозубов и мой товарищ Сеславин. Им одним принадлежит честь истребления неприятельской армии. Но если они могли подоспеть вовремя, то почему же другие не могли этого сделать? – это вопрос.

Адмирал Чичагов не мог остановить Наполеона, который успел выбрать пункт для переправы, так как наша армия не преследовала его по пятам. Успешное сражение при Борисове и взятие графом Ламбертом тет-депона[77] не помешали переправе французов через Березину.

Наполеон был спасен, но его армия не могла быть спасена и погибла частями по пути от Березины до Вильны. Геройская преданность этой армии своему вождю не только не принесла пользы, но была причиной ее окончательного истребления. Надобно отдать справедливость Наполеону: его поведение при переправе через Березину заслуживает величайшего удивления. Угрожавшая ему неминуемая гибель возбудила его военный гений, притупившийся за последнее время. Он не потерял голову в трудную минуту. Окруженный со всех сторон, он обманул наших генералов искусными демонстрациями и совершил переправу у них под носом. Плохое состояние мостов было единственной причиной тех потерь, какие понесли по этому случаю французы.

Беспорядок был так велик, что когда Наполеон подошел к реке, чтобы перейти через мост, то пришлось силой проложить ему дорогу. Главная квартира императора была устроена в деревушке, лежавшей в лесу в расстоянии одной версты от Студянки.

Все мы были уверены, что Наполеон будет взят в плен живым или мертвым. Я до сих пор не могу забыть мрачного, убитого лица Михаила Орлова, когда он первый подтвердил нам известие о переправе неприятеля. Фельдмаршал мог упрекнуть себя в том, что он действовал слишком медленно и осмотрительно.

Каково, должно быть, было разочарование императора Александра, когда он узнал, что его прекрасный план, переданный на операционные линии умным и смелым Чернышовым, был таким образом искажен. Напрасно было бы возражать, что дальнейшие события доказали, что окончательный результат не мог быть более блестящим. Разумеется, мы не вступили бы дважды в Париж. Но такова была воля Провидения! Люди были тут ни при чем: Кутузов лишил армию лишней славы!

Борисов горел. Французы грелись и даже буквально поджаривались у его пылавших развалин и умирали со всеми признаками умственного расстройства, богохульствуя и проклиная Наполеона перед смертью.