Ржавый меч царя Гороха

– Здравы будьте, хозяева! Не в обиду будь сказано, но ежели нам Святое Писание велит, как добрым христианам, друг дружке помогать, так и я попрошу, Христа-Бога ради, а нет ли чего покрепче чаю?

– Да тебе и так не много ли, кормилец?

Горох сел и прямо на моих глазах, без малейших ужимок и подготовки, пустил огромную хрустальную слезу. Меня оно не проняло, но сердобольная бабка метнулась к шкафчику за настойкой. Царь спешно принял стопочку, опрокинул, не закусывая, и сразу перешёл к делу.

– Что ж, Никита Иванович, друг сердечный, товарищ верный, пора тебе и ответ держать! А не то, сам знаешь, мой меч – твоя голова с плеч…

– Вы ж не в думе перед боярами выступаете, можете говорить по-простому, – сухо улыбнулся я.

– И впрямь за то прощения просим, – смущённо прокашлялся государь. – Однако вынужден настаивать. То исть чего делать-то будем, а, милиция?

– Ну, как я уже говорил вчера, любые действия мы можем предпринимать только после того, как появится хоть какая-то определённость в корреляции с планами Кощея. Лично мне видится всего два варианта развития событий.

– Ну, ну?

– Первое: ваша троюродная сестра теперь официально является гражданкой Марьяной Бессмертной, а её законный супруг подаёт в Европейский суд на отчуждение у вас её приданого в виде половины царства.

– А я и не отдам!

– В таком случае НАТО как антироссийский военный блок сложится на несколько столетий раньше и…

– И что? Думаешь, побоюсь я той Европы?! Да у нас, может, супротив их пушек… у нас, может… патриотический дух, вот! И вообще мы русские – с нами Бог! Пущай идут, пущай… увидим ещё… пушки у них, а?! Сволочи-и…

– Царю больше не наливать, – попросил я и продолжил: – Второй вариант, экономический. Кощей может просто шантажировать вас тем, что у него в плену ваша сестра, а если вы не выплатите ему, к примеру, миллион рублей, то он её…

– Скока, скока?! Миллион?!! Да у нас в Лукошкине целая корова пять рублей стоит! За миллион, за… за такие-то сумасшедшие деньжищи пущай он её сам держит, не жалко!

Баба-яга, невзирая на мой протест, плеснула государю ещё, только чтоб успокоился и не лез с комментариями. Я строго на неё покосился и взглядом предложил Гороху полсковороды оставшейся яичницы – в смысле закусывать же надо. Он прикинул, кивнул и взял мою вилку…

– Итак, повторюсь, основных рабочих вариантов два. Есть мнение, что переговоры с похитителями нельзя вести ни при каких условиях. Даже если пострадают заложники. Но я всё-таки надеюсь, что мы сможем выручить вашу родственницу, если Кощей…

– А-а! Чтоб меня… – Хлопнув себя по лбу, Горох отбросил вилку и полез за пазуху. – Во! Как раз от энтого вашего похитителя. Ещё до третьих петухов какая-то птица чёрная мне клювом в форточку достучалась да на пол вот эту грамотку и сбросила.

– Да что же вы молчали? – разом подскочили мы с бабкой. – Читайте уже, что там?!

– Что, что… А то сами не догадываетесь? – ворчливо буркнул царь, протягивая мне скрученный в трубочку желтоватый лист бумаги с чёрной печатью на красной верёвочке.

– Позволь-ка, Никитушка, я сама вслух прочту, – перехватила письмо моя домохозяйка и осторожненько развернула листок. – «Никчёмному царю и бесполезному государю, преглупому Гороху пьянющему…»

– Несправедливое и недипломатичное обращение, – икнул надёжа-государь, старательно показывая, как легко он выговаривает длинные слова.

– «…пишет Всея Тёмныя Царства Великий Владыка, Благородный и Всенемилостивейший грозный Господин, сам Кощей…»

– Вонючка! – совершенно по-детски обиделся наш Горох. – Понавешал себе громких титулов, самозванец, а меня, значит, и пьяницей можно, и государем негодящим…

– Не перебивайте, пожалуйста, – вежливо попросил я, накладывая царю ещё яичницы, не пропадать же добру. – Что у нас там по существу вопроса? Переходы на личности и обзывательства можно опустить.

– Ну ежели по существу, дак тут тока одно предложение и есть, – скромно опустила взор бабка. – «Меняю голову царевны Марьянки на голову Никитки-участкового!»

– Э, как это? В смысле почему только голову? – нервно уточнил я.

– Дык сам посмотри, вон, прямым текстом и написано.

– Больше ничего?

Яга и царь подтвердили: нет, больше ничего. Мы выдержали длинную рискованную паузу.

– Почему вы сразу не сказали нам про письмо?

– Интересно было на твои планы полюбоваться, – пожал плечами Горох. – Да ты не обижайся. Я ж на него не обижаюсь.

– Вообще-то такое важное сообщение надо было огласить в первую очередь.

– И чего б оно изменило? – приостановила меня глава нашего экспертного отдела. – Вот, Кощеюшка своё слово и сказал. Теперича нам его краплёной колодой играть придётся. Зови сюда Митеньку, будем всей опергруппой думу думать!

– Митя и «думать» – два плохо сочетаемых понятия, – вставил я, но пошёл.

Бывали случаи, когда именно наш младший сотрудник спасал, казалось бы, патовые ситуации. Перефразируя слова весьма неглупого немецкого полководца Бисмарка, наш Митя любую сложную задачу решал посредством непредсказуемой русской глупости. И ничего, срабатывало. Хотя в обратную сторону куда чаще…