Ржа

— Пойдем-ка! — Алешкин папа направился к подъезду своего дома. Индейцы устремились за ним. Алешка, превозмогая стыд и беспомощность, тоже бежал рядом, но старался держаться подальше от блеклоглазого.

Все вместе зашли в подъезд. Внутренняя дверь тут была сделана из древесно-стружечных плит толщиной в пару сантиметров. От двери до стены напротив было метра четыре. Алешкин папа кивком головы отогнал в сторону мелких воинов, встал спиной к стене, вложил стальной болт в ложе и снова растянул тетиву. Замер так на мгновение, в течение которого сам не мог понять, что сейчас произойдет. А потом выстрелил.

Что-то стукнуло, и железный стержень исчез. На красной поверхности дверного ДСП чернела дырка с белыми свежими краями. Пашка выскочил вперед, распахнул дверь и охнул: стрела наполовину торчала из внешней двери, застряв в толстой доске.

— Вов, этим ведь убить можно, — тихо и трезво сказал бородатый, косясь на гордого и пьяного Алешкиного папу. — Еще убьют кого-нибудь.

— Они не смоо-о-о-гут, — удовлетворенно протянул Алешкин папа. — Ты же видел. Пусть играют.

И он снова дал стальной лук сыну.

14

Всем известно, что стрелять в куропаток из ружья — дело неблагодарное. У опытных охотников считается глупостью тратить патрон для убийства столь медлительного и доверчивого существа. В крайнем случае полагается одним выстрелом убить двух или трех мирно пасущихся серо-белых толстеньких птиц. А если подстрелишь только одну — будут смеяться.

Среди сельских якутов и эвенов принято куропаток, как древних грешников, побивать камнями. Хорошим результатом для мальчика-подростка считается — убить одну птицу с нескольких бросков, с первого попадания. Куропатки весьма недогадливы и странно меланхоличны, когда дело касается их жизни и смерти. Камень, пролетевший в сантиметре от клюва, они игнорируют. И продолжают мирно пастись, видя свет этого мира последние мгновения, пока охотник снова заносит руку для броска. Кидать нужно метров с десяти. Попадать в голову.

Но у русских так не получается. Видимо, дело все же в практике. Потому что полукровки-сахаляры, если живут в селе, кидают камни ничуть не хуже якутов. И наоборот, городские саха, как правило, неотличимы в этом деле от нуучча — русских.

Пашка мог легко наворовать у своего отца патронов с утиной дробью. Эти патроны годились только на развлечение, бросать в костер, потому что ружье украсть он, естественно, не мог. У Алешки не было даже патронов — его отец не имел ружья и никогда не ездил на охоту. Поэтому Алешка мечтал сам добыть куропатку задолго до того, как стал индейцем.

Алешка знал один способ. Удивительный. Невообразимый. Который мог появиться только в той местности и в то время, где проходила Алешкина, еще такая недлинная, жизнь. Трудно даже предположить, каким жизненным опытом мог обладать человек, впервые применивший этот метод птичьей охоты.

Впрочем, тайны никакой не было. Каждый русский мальчик в поселке у ржавой реки знал: чтобы поймать куропатку — нужен снег, какая-нибудь крупа и бутылка из-под шампанского. В бутылку нужно положить крупу, желательно размоченную в теплой воде, чтобы она пахла (почему-то предполагалось, что куропатки хорошо различают запах). Потом нужно воткнуть бутылку в снег под углом, чтобы в отверстие горлышка могла заглянуть птица. Привлеченная запахом зерна куропатка наивно и бездумно сунет голову в бутылку. При каждом движении назад перышки на ее шее будут топорщиться и не позволят освободиться. А с тяжелой бутылкой на голове птица не сможет убежать. Только стандартные бутылки из-под советского шампанского годились для охоты. Горлышки других были слишком узкими или слишком широкими и не имели изнутри выступа, как у бутылок из-под шампанского, который нужен, чтобы помогать проволочной закрутке снаружи удерживать пробку и чтобы не давать выскользнуть наружу маленькой оперенной голове.

Правда, Алешка не знал никого, кто бы на практике применял этот поражающий одновременно изощренностью и простотой охотничий прием. Откуда все знали методику — также неизвестно. Она передавалась изустно, как предания предков у любого неграмотного народа. А дети в рабочих поселках на краю света всегда ощущают себя отдельным народом — потерянным и мало цивилизованным.