Рыжий кот

Вообще, для юриста удивительно такое поведение. Ведь она должна знать, что любой удар в глаз должен быть наказуем. На папу наезжать нельзя, папа святое?

— Очки тебе идут, — я сел за руль и тронулся дальше. Мало того, что к врачу отвезу, ещё и к себе ночевать заберу. — Похожа на голливудскую звезду с похмелья.

— Ты меня слышал?! — рявкнула Дрю.

«Любовь долготерпит… Всё переносит»

То, что любовь взаимная… Я просто не сомневался. Она смотрела на меня так, как смотрят влюблённые девчонки. Только вот ей не до любви было. В моих силах исправить всю её жизнь.

Хочу я этого? Злючка Дрю может оказаться неподъёмной и больной на всю голову… Как я.

— Влад! Ты меня слышишь? И сколько я тебе должна?

— Целка стоит дороже, так что сумочку закрой и рот заодно, — усмешливо покосился на неё. На щеках девушки выступил румянец от злобы.

— Какой же ты дрянь, — шикнула она, всё ещё стесняясь, что я у неё оказался первым, что мы любовники.

— Какой есть, мы едем к врачу.

Я не хотел оскорбить её, просто я чаще всего действительно язвительный, но без желания навредить, особенно своей девушке. Возможно, она так и не станет моей навсегда, но в данный момент я нёс за неё ответственность. С сумочкой, без обуви, с подбитым глазом, в нервном состоянии, идти некуда. Я не мог её оставить.

«Любовь милосердствует… Не бесчинствует».

Она ещё некоторое время сопротивлялась.

— Ни к какому врачу я не пойду, глаз просто затёк.

— Просто, — эхом отозвался я, высматривая старое здание больницы за кованым забором. Сам фасад не было видно от большого количества высоких деревьев и густых кустов. О том, что всё в этот вечер работает, говорило огромное количество машин на дороге и во дворе здания. — Если не пойдёшь к врачу, я на твоего папашу заявление напишу. Соседи видели, что он тебя ударил, что сына подговорил нанести мне телесные повреждения…

— Замолчи!

— Прекрати хамить, Дрю! Я тебе ничего плохого не сделал.

— Как сказать, — отозвалась она. — Пообещай, что оставишь моего отца в покое.

— Зависит от того, как ты будешь себя вести у врача, — я нашёл местечко на газоне. Не заехал бы на него, если бы оттуда прямо передо мной не выехал внедорожник.

***

Мы вышли из машины. Я прихватил свою куртку. Лето только начиналось, по вечерам было прохладно.

Хотел куртку Дрю на плечи накинуть, она гордо отшатнулась, задрала нос кверху и пошла в здание травмпункта.

Я усмехнулся.

Оставить её, чтобы она примирилась с родителями? Или ещё хуже осталась одна, навсегда покалеченная. Был ещё вариант какого-нибудь мужика рядом с ней. Но вряд ли. Я был уверен, что Дрю ни с кем не сможет быть.

Смотрел, как она записывается в очередь, как держится независимо и на расстоянии от меня. Вроде не со мной, при этом моя.

Она села перед кабинетом дежурного врача. Не двигалась, сложив руки на сумке.

Одинокая, совершенно беззащитная.

А я в тени коридора, прислонился в углу к холодной стене и смотрел на неё. И жгло мои глаза. Хотелось разрыдаться от счастья. Последний раз я так переживал, когда мне исполнилось шестнадцать лет. В тот момент я понял, что ровесник своей погибшей матери. Она умерла или папаша ей помог умереть после моего рождения. А через год я был старше своей матери на год. И так до сегодняшнего дня. Я почему-то понял, что нашёл её… Дурацкое мышление, идиотская фантазия. Лохматая девочка с синими глазами, которые прятались под очками, потому что кто-то смел ударить.

Её очередь подошла. Я следом за Дрю вошёл в кабинет. И хотя она не была рада, я забрал у неё сумку и сел у входной двери, пока её глаз осматривали.

— Если будете в суд подавать, то нужно обратиться дополнительно в другое учреждение, — сказала полная женщина врач и очень недоверительно посмотрела на меня.

— Это не он, — растерянно сказала Дрю. — Это папа, я не буду писать заявление.

Выдали направление к офтальмологу, мазь выписали. И отпустили.

— Доволен? — фыркнула Дрю, отбирая у меня свою сумку.

— Вполне, — ответил я.

Мы вышли из больницы. Она остановилась. Идти ей было некуда. А попросить отвезти в гостиницу не захотела. Я так понял, мы расставались. Бездомная, но очень гордая нищета. Всегда это поражало, что скромностью безнадёжные не отличаются.

— Дрю, — я всё-таки накинул ей на плечи свою джинсовую куртку. Тихо попросил, еле слышно. — Останься со мной. Не бойся. Не понравлюсь, уйдёшь.

— Я вспомнила, где тебя видела, — она сняла очки и уставилась на меня задрав нос. Ниже меня на голову, но так смотрела, как будто я товар на витрине. Фингал не мешал презрению появиться на лице. В свете фонаря синяк казался грязью, которую можно стереть.

— Вряд ли, я нигде не светился, — улыбнулся я и встал перед ней.

— Зачем я тебе, золотой мальчик с золотым сердцем? Я читала о тебе статью лет пять назад. На фото был ты, и ты у церкви кормил бездомных. Ты сын олигарха.

— Действительно, — рассмеялся я. — Только сердце моё было скорей всего не золотое, а червивое.

— Тебя зовут Деев Владлен Ростиславович. А ты Ростиков Влад Игоревич. Совсем плохо жилось? — хлёстко спросила она.

— Совсем хреново жилось. Но ты не отлынивай. Я предлагаю тебе поехать со мной.