Рыцари монстры и роботы

Кулак летит прямо на меня. Отлетаю к столу, и тот разваливается под моим весом. В глаза звездочки. Свирепею, после удара уже не так страшно. Дрался с мальчишками. Этот шире меня раза в два. Да если следов на нем не оставлю, значит не драка это, а избиение. Надо всегда отпор давать, так отец учил! Хоть поцарапаю, а будет знать, что легко не отделался!

Вскакиваю и бегу на него. Бью кулаками в голову, раз–два. Он где стоял, там с места и рухнул, как дерево спиленное.

– Убил! – визжит позади девушка. – Убииил!!

Бегу прочь, кисти от боли стреляют, будто по каменной стене стучал. Выбегаю из дома, мчусь с улицы, позади визг и проклятья. Не мог я его убить... Ну не мог, такого здорового с двух ударов. Он ведь даже не защищался, думал, для него мои кулачки комариными укусами покажутся. А вот не вышло. Он, как и убитый мною маг, так же себя повел. Недооценил!

Ничего, будут знать, как честных людей заманивать, да деньги за просмотры требовать!

Выбежал на площадь и чуть не сбил старенькую крестьянку с большим узелком. Сердце колотится. Нужно домой бы скорее возвращаться, да с перепуга в другую сторону побежал.

Смотрю, в конце площади толпа собирается. Любопытно стало. Люди меня обгоняют, туда же стремятся. Запястья у кистей пульсируют, как бы не опухли. Дыхание выравниваю, чтобы не заподозрили, что драпал.

– Работорговцев поймали! – слышу торжествующий голос старика.

– Сечь будут! – радостно подхватили какие–то женские голоса.

– А главному ноги перебьют!

– Не, сначала на кол посадят!

Ноги несут к зрелищу, а сам уже сомневаюсь, стоит ли смотреть на это все. Крестьяне какие–то кровожадные. Может это те самые работорговцы, что Илену мою похитили?! Может и она с ними была? Бегу уже сам всех обгоняю.

Это было четверо мужчин, в обычных одеждах, сравнимых с моей нынешней: рубахи, штаны, у двоих – жилеты. Все руками на веревку общую привязаны. Двое стражников к блестящих кирасах их тащат. Те плетутся, а их еще рывками подгоняют. Впереди пленников три всадника в мундирах гордо едут, на толпу посматривая. Народ придерживают еще десятка три стражников. Уже вовсю идет брань в сторону разбойников. Те поникли, ковыляют, запинаясь, будто обессилили уже, смотрят под ноги и на веревку. Трое молодых, один уже старый. Впереди столбы стоят в ряд. У этих столбов по крестьянину с кнутами примеряются. Мужчин довели, раздели, одежду буквально сорвали, все догола. Те даже не пикнули, обреченно стоят и ждут участи. А толпа воет от восторга и жажды крови. Привязали всех четверых, каждого к своему столбу. Засвистели кнуты и загорланили разбойники, извиваясь после каждого удара. Только старый разбойник стоит смирно и молчит, ни звука не проронил. Терпит. После трех–пяти ударов я уже стал ему сочувствовать. Обошел по кругу, хоть на лицо его посмотреть.

Дали каждому по двадцать ударов. Все спины до крови разодрали. А затем уволокли обессиливших мужчин, бросили на телегу и повезли в сторону цитадели. Ни колов, ни перебитых ног толпа не дождалась. Возгласы негодования продолжают сыпаться на бедолаг в телеге и дальше. Увозят их по направлению к башне мага. Смотрю на нее и вижу, сверху огонек горит. Видимо маг Ричен книги свои и по ночам изучает.

«Не спишь Эрик?», ворвался неожиданный голос.

«Нет, я на площади, тут разбойников поймали»

«Только улегся, зачем старика будишь?», раздалось с укором.

«Простите, не знал, что посмотрев на огонек на башне, вас разбужу»

«Ох, совсем ты свои силы не знаешь и не контролируешь, ладно... Иди домой, ночь для сна, чтобы днем – голова ясна!»

Повернулся к площади. Тележка с разбойниками уже уехала.

– Куда их теперь? – проговорил мысли вслух.

– Да в темницу, куда же еще, – ответил стоящий рядом старик. – Пытать их еще будут, выведывать скупщиков и места сходок.

Я поклонился старику и пошел обратно, только не по той же улице, а по параллельной.

Вряд ли это были те разбойники. Но в темницу бы я наведался, расспросил их о Моргане и Глоке, эти имена врезались в мою память, будто собственное. После того, как в меня вонзили клинок, жизнь моя изменилась, и смотрю на нее сейчас иначе.

Прохожу улицу быстрым шагом, затем рынок. Дальше уже знакомые дворики, конюшня, кузница рядом. Слышу, как кнут свистит, и девка какая–то пощады просит да визжит. Тут у них что, принято кнутом воспитывать? Стороной обошел. Не хватало еще нарваться на неприятности. За лоб трогаю, больно. Хорошо мне мужик залепил. Шишка завтра будет огромная. Как с такой на бал пойду?!

Пришел домой. В печке угольки тлеют, на табуретке сбоку рубаха белая сложена, под табуреткой сапоги новые. На деревянном столе кувшин стоит глиняный, и тарелка полная винограда синего, таким меня сестра–близняшка в цитадели угощала. Впервые Симона его приносит. Понюхал кувшин. Виноградный сок? Вино.

Точно не она. Симона знает, что брагу всякую не пью. Мила что ли?