Рыцарь пустыни, или Путь духа

– Да, я понимаю, это тяжело, – сказал он, краснея, – но уговор остается в силе: весь следующий месяц мы будем просто друзьями, не так ли?

– Да, Руперт, как ты приказал, – прошептала она.

Посмотрев на нее, Руперт увидел в ее голубых глазах слезы.

«Все это оказалось гораздо труднее, чем я полагал», – подумал про себя Руперт, а в следующий миг, облаченная в белоснежные одежды, им навстречу вышла Меа и с такой же белоснежной улыбкой и восточной учтивостью, приветствовала гостей.

Глава XXIII. Поворот колеса

Обед в доме Меа положил начало весьма странному существованию четырех человек, что являются главными героями нашей истории. Каждый, или почти каждый день они встречались, и этот манерный фарс продолжался дальше. Меа и Руперт играли роль гостеприимных хозяев, Эдит и Дик – воспитанных и благодарных гостей. Табита молча наблюдала за ними проницательным взглядом, гадая, что будет, когда этому перемирию настанет конец. Вскоре она и Меа стали подругами, такими близкими, что последняя время от времени приподнимала край покрывала своей восточной невозмутимости, под которым пряталось ее сердце, давая подруге угадать, какая боль и какие страхи раздирали его. Правда, вслух об этих вещах они не говорили, ибо это также было частью всеобщего заговора молчания.

Эдит старалась как можно чаще проводить время с Рупертом. Чтобы быть с ним рядом, она даже совершала длительные верховые прогулки, которые ненавидела и во время которых он со всей серьезностью рассуждал о самых разных мирских и небесных вещах, кроме тех, что так и просились на губы обоих. Она наблюдала его за работой и постепенно начала понимать, какое великое дело он делает, и с каким тщанием. Ей также стало понятно, что он пользуется здесь всеобщей любовью, начиная Меа и кончая малыми детьми, что только-только встали на ноги и начали ходить. Более того, она начала понимать те качества, что пробуждали в людях всеобщую любовь к нему. И что самое главное – думаю, здесь мы можем сказать правду – впервые в жизни это произвело на нее глубочайшее впечатление.

Наконец Эдит начала проникаться к мужу любовью, или, если это слишком сильно сказано, по крайней мере, восхищаться им – нет, не только его душевными качествами и характером, но и его внешним обликом, тем самым, который когда-то вызывал у нее отвращение, особенно, когда она сравнивала его с неким другим мужчиной. Теперь же, когда колесо ее инстинктов совершило поворот, тот, другой мужчина стал ей ненавистен, и она сторонилась его, как когда-то сторонилась Руперта, всячески избегая его общества, а еще более – знаков внимания, которые он время от времени ей оказывал, тем более, что теперь Дика терзала ревность. Разумеется, учитывая характер Эдит, свою роль в таком моральном и физическом volte-face[20] сыграло то, что Меа смотрела на Руперта полным обожания взглядом, однако это была не единственная причина. На нее обрушилось Воздаяние и длань Судьбы пригнула ее к ногам этого мужчины.

Но, что хуже всего, это ничуть не приблизило его к ней. Нет, Руперт, как всегда, был учтив и обходителен, даже галантен, однако она чувствовала, что на самом деле это – броня, которую она не в состоянии пробить, что, как он однажды сказал, его природа и его дух в омерзении восстают против нее. Дважды или трижды она пыталась прикоснуться к нему, и всякий раз замечала, как он мгновенно отстранялся от нее, но не потому, что боялся показать свои чувства или впасть в искушение, а по причине стойкого внутреннего отвращения, что, согласитесь, нечто совершенно иное. Она помнила его страшные слова про развод, как он бросил ей в лицо, что отныне ненавидит ее, и что если в будущем она поклянется в любви к нему, он не притронется к ней даже кончиком пальца. Да и зачем ему это, когда рядом с ним постоянно другая женщина, более верная, более духовная – и да, она вынуждена это признать, более красивая – которая занимает все его помыслы.