Рыцарь нашего времени

Его слова так совпали с тем, что чувствовал сам Сергей, что Бабкин остановился и, поколебавшись, оглянулся. Никакого Качкова за его спиной, разумеется, не обнаружилось, зато обнаружился Макар, быстро догонявший растянувшуюся процессию. Сергей подождал его в уверенности, что Илюшин расскажет о подробностях разговора с неизвестной девицей, но вместо этого Макар проскочил мимо него, целеустремленно направившись к высокой фигуре в сером плаще, и издалека Бабкин услышал его голос, без тени смущения уверявший Крапивина, что ему нужно немедленно с ним поговорить. Денис Иванович, как показалось Сергею, растерянно посмотрел на Швейцарца, но тот шел с Ольгой под руку, утирая выступивший на покрасневшем лбу пот, и на просьбу друга о помощи не отреагировал. Макар с любезной улыбкой оттащил Крапивина к машине, и, пока Бабкин вполуха слушал воспоминания начальника охраны, одновременно наблюдая за окружающими, Илюшин о чем-то спросил у Дениса Ивановича. Тот вздрогнул, качнул головой, но Макар добавил что-то, и Крапивин, скользнув взглядом по удаляющейся черной растрепанной фигурке, потер лоб рукой и кивнул.

* * *

Разговаривали они не меньше часа. Все давно разъехались, и только Сергей Бабкин бродил по дорожкам между могил, опасаясь подойти к машине и спугнуть приступ откровенности у Крапивина. Ветер утих, и под пригревавшим солнцем Сергей расстегнул куртку, снял шарф, подаренный Машей.

С приятелем Макара, в коттедже которого прятались Маша с Костей, он созвонился только утром, но сейчас ему казалось, что это было очень давно. Голос у жены был спокойный, почти довольный, хотя он знал: она безумно боится за него и переживает из-за того, что Костя пропускает занятия в школе. Мальчик предупредил одноклассников и учителей, что уезжает с мамой отдохнуть, и Сергей провел с ним строгую беседу о том, что ему ни в коем случае нельзя созваниваться с друзьями, как бы этого ни хотелось, потому что он может навлечь на них опасность. Костя, казалось, понял, а при воспоминании о людях в подъезде, угрожавших маме ножом, в глазах его вспыхивал страх, который он тщетно старался скрыть, и все равно Сергей был не до конца уверен в парнишке. Он плохо помнил себя в этом возрасте, но ему казалось, что слишком многое он воспринимал как игру – опасную, страшную, но захватывающую игру. «Будем надеяться, Костя испугался достаточно сильно, чтобы так не думать», – сказал он себе, делая круг по дорожке и возвращаясь к тому месту, откуда ушел. Бросив взгляд в сторону машины, он увидел, что Макар с Денисом по-прежнему разговаривают. «Могли бы и в салон сесть, а не торчать как два столба», – подумал он с раздражением, ощутив внезапную тревогу. Все утро после своего звонка он чувствовал себя относительно спокойно, и вот теперь это невесть откуда взявшееся неприятное чувство. «Просто поесть нужно», – мрачно посоветовал себе Сергей, не успевший толком позавтракать. И наткнулся взглядом на человека возле свежей могилы Силотского.

Человек был низкорослым, крепким, в шляпе, и первой ассоциацией Бабкина стал отец Браун из детективных рассказов Честертона, которые он совсем недавно брал почитать у Макара. Но в следующую секунду человек встал на носки, покачнулся, перенес вес тела на пятки, и отец Браун вылетел у Сергея из головы. Кто бы ни был этот последний пришедший, он вел себя несколько легкомысленно, тем более – для католического священника. «Того гляди, пустится в пляс», – мелькнула у Бабкина нелепая мысль, а вслед за ней появилась и вторая ассоциация – с игрушкой-неваляшкой. Словно в подтверждение ей, человек снова начал раскачиваться, теперь влево-вправо, как будто готовился выполнить утреннюю зарядку. «Неужели кладбищенский сумасшедший?»

Совершенно бесшумно Сергей подошел к человеку в шляпе и встал за его спиной. Теперь их разделяла только ограда. Он почувствовал исходящий от пришельца слабый запах восточных специй, услышал, как мужчина негромко мурлычет мелодию без слов, на всякий случай сунул руку в карман, где лежал пистолет, и негромко кашлянул. Человек перед могилой вздрогнул и резко обернулся.

Бабкин был готов к чему угодно: к тому, что это и впрямь окажется сумасшедший, и к тому, что ему придется отражать нападение, хотя прекрасно понимал, что вряд ли бандиты, угрожавшие его жене и Макару, придут на кладбище. Но перед ним стояла женщина. Невысокая, смуглая, некрасивая, с узкими глазами под выпуклыми, почти безволосыми бровями, и вывернутыми как у негра губами.

– Здрасьте! – насмешливо сказала она низким, почти мужским голосом. – Что кашляете? Простудились?

Интонация ее напомнила Сергею цыганок, которых время от времени задерживали и приводили в отделение в бытность его оперативником. Смесь подобострастия, нахальства и язвительности: первое – на поверхности, второе и третье скрыто. Но на цыганку она ничуть не походила – в этой мужской шляпе, низко сидевшей на голове, с короткими сальными волосами, выбивавшимися из-под полей.

«Ну и бабник же вы были, Дмитрий Арсеньевич, – не удержавшись, высказался про себя Бабкин. – Сначала одна, затем другая...»