Рыцарь из преисподней

А еще у Артура было нехорошее подозрение, что братец там, у себя, не один. И что проклятый Змей, Исполняющий Обязанности Вселенского Зла, веселится на Земле на пару с Альбертом. Гад ползучий! Попробовали бы сами, когда традиции не работают, кругом одни вампиры, стороны света не различить, а в реке течет святая вода! Их бы сюда, и Змея лучше прямо в реку. Вот тогда бы, может, Артур и сам посмеялся.

Глава 13

Золото и женщины – словно пламя огня. Смотришь на них – загорается тело, дотронешься – сгоришь.

Кабир

Когда за рулем была Марийка, Артур старался спать или по крайней мере сидеть с закрытыми глазами, чтобы не видеть ни спидометр, ни проносящиеся за окнами пейзажи. «Скадат» мчался со скоростью чуть выше двухсот километров, не сравнить с тем, как ехали с Аудьяртом в Ахтеке под дайнами и с кровью, в четыре раза медленней, чего уж там. Но Артур не доверял женщинам за рулем, а Марийка впадала в неистовство при малейшем намеке на сексизм. Сказывалось трудное детство, проведенное в невыносимо патриархальных условиях. Все понятно, все объяснимо, но впавшей в неистовство женщине за рулем Артур не доверял вообще.

Поэтому делал вид, что спит и ничего не видит. А получалось, что полностью в Марийке уверен.

Доверял он ей или нет, ехали все равно намного быстрее, чем он добирался бы в одиночку. В прошлый раз путь в Эсимену занял четверо суток, в этот раз – тридцать часов. Даже с учетом остановки в Уэлане, которую сделали, не сговариваясь. Нельзя отказывать себе в удовольствии полюбоваться уэланским небом. В эти дни оно светилось нежной зеленью с проседью серебра и светлого ультрамарина, прозрачные слои красок сменяли друг друга, иногда небо вспыхивало почти земной синевой, а над склонами гор, золотыми от незнакомых цветов, в синеве словно засияло солнце.

Настоящее солнце, а не черная дыра, каждое утро открывающаяся в середине неба.

Артур слышал, что иногда, очень редко, в этой тьме можно увидеть звезды. Но видно их было только из центра капища в диких горах Кабира, и о том, что это звезды, не знал никто из прихожан или приезжавших на капище туристов. В Ифэренн думали, что это души людей, ставших богами или каким-то иным образом выполнивших свое предназначение.

Упыри знали о звездах, знали о солнце, знали о том, что дыра в небе – это выход из Ифэренн, до которого никто никогда не сможет добраться. Там, на той высоте, не летали даже птицы, там невозможно было летать. Снийв, такой красивый, не был небом, не был воздухом. Он был как вата. И как в вате в нем завяз бы любой, имеющий крылья. Да и куда вел этот выход? Ответа «отсюда» недостаточно, чтобы хоть кто-то рискнул попробовать.

Потому что здесь было красиво. По-настоящему красиво. Красив был не только снийв, полный света, глубины и подлинных красок неба, красива была земля: холмистые степи, дикие горы, глубокие реки; города как цветы, цветы как сказка. Здесь даже сказка была, страшная, людоедская, но невыразимо красивая.

И здесь была настоящая жизнь. То, что тела обитателей Ифэренн были лишь видимостью, ничего не меняло. В конце концов, тело – это инструмент, а живет и радуется или горюет, влюбляется или расстается, молится Господу или проклинает Его не тело, а душа.

Артур думал, что, если бы он мог добраться до зияющего в небе черного провала, он все равно не стал бы этого делать. Ему нравилось в Ифэренн. Хотя знать о том, что красота этого мира – заслуга князей, а его задача в этом мире – война с князьями, было странно.

Они проехали по хрустальному мосту и покатились по широким улицам Сидены, в центр города, мимо небоскребов, величественных, как айсберги, и легких, как блики солнца на воде, туда, где дома с плоскими крышами и кружевными галереями утопали в садах, а журчание фонтанов было мелодичным, как птичье пение.

Машину оставили на одной из подземных парковок: до дворца Ойхе нельзя было доехать, только идти пешком. Ее придворные пользовались порталами, а гости могли в полной мере насладиться прогулкой по старинным кварталам. Или, если очень уж спешили, – доехать до дворца под землей. Там, по слухам, тоже было довольно красиво, на тоннели не пожалели изразцов и узорной резьбы, но ни Артуру, ни Марийке совсем не хотелось под землю. Как бы они ни спешили, ожидать, что Госпожа сегодня же даст им аудиенцию, было нельзя, так что лишние полчаса ничего не меняли.

Дворец походил на перистое облако, или на жемчужину, изузоренную тончайшей резьбой, или на застывший свет белого снийва. Он не походил на обиталище Ночи; Артур скорее поверил бы, что это день уходит сюда отдыхать, уступая место темноте. Даже листья на деревьях в окружающем дворец парке и то были белыми и серебристыми. Присыпанные серым гравием дорожки, причудливые фонтаны, яркие мазки цветов на клумбах, а над всем этим громада дворца, который, кажется, вот-вот оторвется от земли и поднимется в небо, где ему и место.