Рыцарь Фуртунэ и оруженосец Додицою

Народ смотрел разинув рот на белого от пыли вестника и на моток веревки, бурно приветствовал появление кроткой государыни с его высочеством принцем Легфорусом Последующим на руках, а затем, пожимая плечами, расходился по своим делам. Покой крепости пребывал непотревоженным. И никто не обращал внимания на дряхлого епископа Белиазара, похожего на фанатичного языческого жреца в диковинной своей сутане, с которой лилась живая кровь, орошая его следы, и казалась ужасающим призывом к нескончаемому безумию и самоуничтожению.

Все разговоры о Великой Империи велись в пустоте зала заседаний и умирали на пороге огромных дверей…

— …мы будем столицей Великой Империи…

— …у нас будут собраны все богатства Земли…

— …наши улицы будут усыпаны сверкающим серебром…

— …наши кошельки будут лопаться от денег, и золото оденет наши жилища…

— Ничего не будет! Белая крепость падет жертвой эпохи Безверия! — оборвал их грозный епископ Белиазар, подняв из складок сутаны красную от крови руку.

…Споры, мечты, разговоры, пророчества умирали здесь, на пороге дверей зала заседаний… Извечный покой крепости пребывал непотревоженным.

Люди ничего не хотели, — нет бога там, где никто не нуждается в боге, — они смотрели на угрюмого епископа Белиазара и на членов министерского совета, как смотрят на дрессированных обезьянок на представлении в цирке; что же до старика епископа, мрачного и страшного, то его отгораживала от бога непроницаемая стена вечной тишины мирной крепости. Он был единственным в крепости служителем бога, без бога и без паствы, епископ для себя самого, маятником, раскачивающимся между безмолвием крепости и мечтательным молчанием госпожи.

Когда он проходил, белые ковры собора и белые улицы города пламенели кровавыми цветами и причудливыми алыми узорами; чуждый и призрачный, шагал он, разбивая каблуками тяжелых сапог с огромными серебряными пряжками мощеные площади и древние истертые плиты залов, высоко держа седовласую голову, увенчанную паутиной со стен заброшенных часовен и пустых темниц, не ведая, что влачит за собой повсюду тяжкую мантию страха, безумия и бессмысленной власти, которой окутывают боги тех, кого хотят погубить. (Бог карает безумием, и безумие влечет к гибели.)

В тени огромных статуй кровавые цветы на белых коврах пылали тем же огнем, что и цветы в покоях светлейшей госпожи, где она, стоя у окна, печально глядела вдаль.

Время от времени брильянт на ее руке, поднесенной ко лбу, вспыхивал красным огнем, как сигнал безмолвным далям ………………………………….….. и так до тех пор, пока последний солдат из войска князя не пришел, падая от усталости, с самого конца света и не вручил светлейшей госпоже моток веревки; он рассказал ей о том, как была взята огромная крепость посередине моря, защищенная самолетами, кораблями и подводными лодками, и где только они вдвоем сражались с целой армией; он рассказал о битве, в которой его величество потерял пальцы обеих рук и ног, и о том, как все преклонились перед ним; и что, расставаясь с князем, они поцеловались как братья и тот в одиночестве продолжил свой путь к последней крепости мира — крепости, защищенной атомными бомбами и другим невиданным и даже еще не выдуманным оружием, и что больше от него не будет вестей, так как послать уже некого, он придет сам, когда достигнет конца мира, чтобы подсчитать свои владения. Великая госпожа поблагодарила смелого посланца, щедро одарила его и спустилась к вратам замка ждать победителя…

ФРАНЦ ШТОРХ

Франц Шторх (псевдоним Ренате Херберта) родился в 1927 г. в Тимишоаре, умер в 1982 году в Бухаресте. Прозаик, поэт, журналист, писал на немецком языке. Окончил медицинский институт, Высшую партийную школу. Опубликовал романы «Обугленные тени» (1959), «Три трудных дня» (1966), «Дело № 13» (1970). Сборники рассказов «Гармошка» (1962), «В бешеном доме» (1963), «Павлиний хвост» (1964), «Деревянный патефон» (1966), «На краю пламени свечи» (1969), «Все как обычно» (1978); поэтические сборники «В объятья дня» (1977), «Экранное время» (1980). «Подстанция» (1981).

Публикуемые рассказы взяты из журнала «Ное литератур» (1982, № 8).

ВИНОГРАД И ЛИМОНЫ

Кто-то бросил рядом с ним охапку сухих белых дров. Поленья разлетелись во все стороны и легли на промерзшую землю голубоватыми пятнами. И вода, перетекавшая из ведер в котел, на фоне светлых поленьев казалась голубоватой. Станок для разделки туши выглядел уродливой рамой к мутному, серому небу. Женщины сновали туда-сюда, а худой расторопный человек, точивший у ручья о камень большой нож, еще и покрикивал на них, чтобы поторапливались.

Он все видел и слышал, но не двигался с места. Он не мог прекратить ни гомон, ни беготню, ни эти монотонные звуки, доносившиеся от ручья — просто старался загнать все это куда-нибудь подальше на задний план. Пока ему не мешают спокойно сидеть у костра, все хорошо.