Рыцарь

Тревор ни слова не сказал про своего папу и про то, почему они с мамой поехали через всю страну в конце учебного года. Я почувствовала, что у Тревора есть секреты. И мне захотелось, чтобы он рассказал мне их все. Я бы положила на руки подбородок и слушала бы весь день напролет. Он был такой хорошенький – почти женственный, особенно эти его глаза, – но держался с мужской уверенностью звездного полузащитника.

Мы с Тревором вошли в дом и услышали из дальней спальни женский голос.

– Это мама, она, хм, повредила ногу, так что… Она должна лежать в кровати, – объяснил он мне, идя по короткому коридору.

Ну, ла-а-а-а-адно.

В комнате Тревора был беспорядок, как и в машине, а на стенах висели постеры с группами. Он зашел, бросил рюкзак на пол и подошел к книжному шкафу в дальнем конце комнаты, возле незастеленной кровати. Повернувшись ко мне, Тревор взмахнул совершенно сухим экземпляром «Заводного апельсина».

Я просияла:

– Боже! Ты его нашел!

Тревор улыбнулся в ответ, теплый зеленый в черной дымке.

– Знаешь, что самое удивительное? Я даже не знал, что он у меня есть. Я нашел его во время переезда.

– Это судьба, – поддразнила я, сдвигая кучу грязной черной одежды с кровати на комод, чтобы сесть. Одежда пахла парнем. Не одеколоном. Не дезодорантом. Не сухими простынями. Просто чем-то мужским. И мне это нравилось.

– Наверное, – сказал Тревор, садясь рядом и протягивая мне книжку. Мы встретились взглядами, и я почувствовала что-то очень отличное от того, к чему так привыкла. Встречаться взглядом с Рыцарем – все равно что видеть солнце, отражающееся от айсберга. Слишком ярко. Слишком холодно. Слишком ясно и трудно. А смотреть в эти глаза было так же просто, как в собственные. Они были теплыми и дружескими, обрамленными густыми темными ресницами, на которых, как я смогла рассмотреть вблизи, не было никакой подводки – они были просто такими густыми.

И у них, как и у меня, были секреты.

Несмотря на весь мой интерес к этому загадочному мальчику, я отлично понимала, что сижу на кровати с парнем, которого встретила меньше часа назад, а в комнате даже нет телевизора. Только мы, книжка и кровать.

Пора уходить.

Я попросила Тревора подвезти меня к маминой школе, и мы всю дорогу курили и болтали про музыку и кино. Это как болтать с Лансом, Колтоном и Августом, только вкус Тревора в музыке нравился мне больше. Слегка индустриальный, но гораздо лучше, чем то, когда люди орут и швыряют предметы.

Когда Тревор подъехал к Начальной Персиковой, я, перегнувшись через рычаг коробки передач, обняла его на прощание. Я не могла удержаться. Он был единственным светлым пятном среди того, что войдет в историю как худший месяц моей жизни. Я даже не знала, увидимся ли мы с ним еще.

– Вот теперь можешь благодарить, – сказал Тревор мне на ухо, перекрывая шум бьющего по капоту дождя.

Я улыбнулась, обнимая его за шею.

– Спасибо за книжку… И за то, что подвез.

Я медленно собирала свои вещи, надеясь, что он попросит у меня телефон, что-нибудь, что угодно, прежде чем я исчезну среди дождя.

– Эй, Биби?

Мое сердце забилось в груди слишком быстро.

– Да?

Тревор, обхватив рукой спинку сиденья, повернулся ко мне.

– Как ты думаешь, а завтра тебя надо будет подвезти?

34

На следующий день я уже не так много думала о Рыцаре. И когда подруга Энджел, Тина, назвала меня шлюхой, я состроила ей рожу и показала средний палец. Я заставила Джульет поднять беременную задницу и вытащила ее на церковную парковку, чтобы рассказать про Тревора. И даже рассмешила Августа за обедом, изобразив, как один известный комик изображает одного актера.

Я почти снова почувствовала себя самой собой.

После уроков я не помчалась на парковку терзать себя зрелищем отъезжающих вместе Рыцаря и Энджел. Я побежала в туалет поправить косметику, а потом – в коридор Б, к тем самым дверям, где судьба вчера швырнула меня в объятия зеленоглазого красавца. И, хотя я примчалась туда в рекордное время, Тревор уже ждал меня.

И на нем была майка «Kiss Me Kiss Me Kiss Me».

Черт.

Подойдя к нему, я сказала:

– Мне нужна эта майка. Вот прям сейчас. Отдай.

Тревор улыбнулся.

– Ты тоже их фан?

– Да, милый, я их фан. Отдавай. – И я зашевелила пальцами, показывая, чтобы он снял майку.

– Ты первая, – сказал он, вызвав у меня румянец.

Я поглядела на свою майку. Маек с группами размера XS вообще не делали, так что я покупала просто кучу детских маек и сама наклеивала на них утюгом переводные картинки с названиями групп. На той, что была на мне сейчас, был символ «Anthrax», края которого уже начинали махриться и отходить, потому что мама высушила майку в сушилке.

– Ой, да я уверена, у тебя даже одна рука в нее не пролезет.

– Как хочешь, – пожал плечами Тревор. Он протянул мне руку, и я внезапно вспомнила, где мы находимся. Если Рыцарь увидит, как я держусь за руку с другим парнем, он взорвется ко всем чертям.

Или нет? В смысле ему-то было плевать, что я вижу его с Энджел. И что я по этому поводу чувствую.

И знаете что? К черту!