Рыцарь

Я помолилась про себя, сунула левую руку ему в трусы и обхватила этот зловещий отросток. Его кожа была шелковистой и нежной, и моя рука приятно скользила по ней, когда я передвигала ее по всей длине.

В этом был весь Рыцарь. Смотреть на него было страшно, но в том, что касалось остальных чувств, это был рай.

Я снова заглянула ему в лицо в поисках, не знаю, какого-то одобрения? Благодарности? Но его глаза были закрыты, и брови нахмурены, как от боли. Это огорчило меня. И придало мне сил.

Я трудилась над членом, пока губы Рыцаря не приоткрылись, признав поражение.

– Хорошо, – прошептала я.

И скользнула внутрь двумя окровавленными пальцами.

Глаза Рыцаря закатились, и он сжал мое запястье свободной рукой. Откуда-то из глубины его горла вырвался стон, и он облизал все мои кровоточащие пальцы.

От всего этого у меня запульсировал клитор.

Я могу сделать с ним такое, подумала я. Для него.

Расхрабрившись, я слегка отодвинулась назад, наклонилась и взяла эту страшную кобру в рот. Зубы, клацнув, снова сошлись на моих пальцах, но на сей раз я даже не моргнула. Я была занята.

Я не могла пользоваться правой рукой и не могла заглотить его глубоко, чтобы меня не стошнило, но я была настойчива. То, как Рыцарь прижимал язык к моей ране, высасывая из нее кровь, задало мне ритм, и я проводила по всей длине его члена, с каждым разом усиливая сосание.

Скоро Рыцарь начал следовать всем телом за движениями члена, окаменевшего в моей руке. Я видела достаточно порно, чтобы понимать, что произойдет дальше, но все равно оказалась не готова к реальным событиям. Я услышала, как нож лязгнул о дно кузова, выпав из руки за секунду до того, как первая струя горячего семени ударила в мой рот. Кончая, Рыцарь схватил меня за мои суперкороткие волосы и сжал мою голову. Я пыталась проглотить это, но он все продолжал изливаться. Его тело сотрясали судороги. Бедра дергались. А я упивалась своей властью. Я не просто заставила его кончить.

Я совершила экзорцизм.

Когда я, тщательно заправив упавший член Рыцаря обратно в трусы, села с ним рядом, было совершенно ясно – что бы ни мучило его, держа заложником собственного тела, оно исчезло. Его мускулы расслабились. Черные, злые глаза были закрыты. Грудь поднималась и опускалась в медленном, сонном ритме. А на лице, на перемазанных кровью губах, была легкая улыбка.

Я поцеловала ее, и от этого жеста она расцвела в полноценную. С зубами. Безупречными чертовыми зубами. Эта улыбка объясняла, почему этот веснушчатый подросток стал для меня причиной жизненных сил. Она и все обнимашки. И куннилингусы.

Рыцарь приподнялся, обнял меня за талию и положил голову на мое костлявое плечо.

– Ты еще тут, – пробормотал он, крепче прижимая меня.

От этих слов у меня сжалось сердце.

– Ну, конечно, – сказала я. – Где же мне быть? – Я тоже обняла его и провела своими начисто облизанными пальцами по его голове.

– С кем-то, кто не такой урод, – проговорил он куда-то в мою шею. Урод. Я сама так описывала его несколько недель назад. Он ненавидел это слово.

– Может, мне нравятся уроды, – сказала я, сама удивляясь, сколько правды было в этих словах.

Рыцарь сел и заглянул мне в лицо. Его зрачки стали почти нормального размера, и в лице больше не было ненависти. Он казался… нормальным. Нет, даже лучше – он был чертовски милым. Ну, если, конечно, забыть, как он только что наслаждался человеческой кровью.

Решив, что я не дурю ему голову, Рыцарь наклонился и поцеловал меня. Я почувствовала на его губах металлический привкус своей крови, и он наверняка почувствовал привкус своей спермы на моих губах, но нам обоим было плевать.

Прижавшись лбом к моему лбу, Рыцарь сказал:

– Панк, я тебя люблю.

– И я тебя тоже, Скин.

27

Так же, как с остальными этапами наших отношений, Рыцарь поднял эти три слова на знамя и начал с ними маршировать.

На следующей неделе в школе он засыпал меня любовными записками. Я уже привыкла, что он совал мне в руку на переменках сложенные клочки бумаги. Там обычно были рисунки, которые, я полагаю, он считал романтичными – анатомически правильные сердца, окровавленные кинжалы и слова, что он по мне скучает, написанные его шизоидным почерком, состоящим только из прямых линий и только большими буквами. Но эти записки были настоящими. Они были милыми, честными и такими откровенными, я даже не думала, что Рыцарь на такое способен.

В понедельник он вручил мне вот эту:

Дорогая бб,

Я знаю, мы уже говорили об этом, но, думаю, ты даже не понимаешь, насколько я тебя люблю.