Рысь

Рустерхольц недоверчиво взглянул на дверь, за которой исчезла Тереза Берварт, и протер глаза. Медленно, но верно он переставал доверять своим чувствам. Покрутив в руках ошейник, Фриц рассмотрел охотничье ружье, которое впервые видел, взял чашку и сделал первый глоток.

— Вот они, мои доказательства, — пояснил сам себе Рустерхольц. — Вот эту рысь подстрелил я. Из этого вот ружья. А потом снял с рыси вот этот ошейник.

С возрастающим недоверием осматривал Рустерхольц окружавшие его предметы.

— С кем это ты разговариваешь? — поинтересовался зашедший в кухню Эрнст.

Фриц мельком взглянул на него.

— С помощью этих вещей я выиграл пари, из-за этих вещей мною восхищаются.

Эрнст Рустерхольц непонимающе воззрился на брата.

— Что это за ружье?

— Я пристрелил им рысь, тут все ясно, — отозвался Фриц Рустерхольц.

Брат тревожно посмотрел на него, подсел рядом и попросил рассказать, как все было.

Фриц подробно описал произошедшее в «Тунгельхорне» вчера вечером.

— Не знаю, Фриц, — заключил Эрнст, выслушав долгий рассказ. — Если бы передо мной не лежала рысь, я бы тебе ни за что не поверил.

Он и сам не знает, насколько все это заслуживает доверия.

— Я бы поверил, если бы передо мной лежали три тысячи франков, — сказал Эрнст.

Фриц Рустерхольц пожал плечами, проглотил остатки кофе, взял рысь и вышел во двор, поставил окоченевший, плохо пахнущий труп у колеса одного из жижеразбрасывателей, отошел метров на двадцать, вскинул ружье и прицелился. Эрнст Рустерхольц не стал его останавливать, ему больше не хотелось вмешиваться в эту запутанную историю.

Фриц был преисполнен странного чувства. Все казалось ему возможным. Словно мир подчинится его воле, стоит ему только щелкнуть пальцами. Только вот кто, черт побери, подкинул ему под дверь эти вещи? Может, Хуггенбергер решил отдать ему победу в пари, чтобы потом шантажировать? Или Феннлер, поздравивший его с победой, едва он переступил порог «Тунгельхорна»? Феннлер, скрывавшийся за бруствером усов и говоривший непривычно громко?

Рустерхольц никак не мог связать концы с концами. Случившееся казалось ему совершенно невероятным, он ждал какой-нибудь подлости, которая вернула бы все на круги своя. Однако у него была мертвая рысь, ошейник, который он сегодня же предъявит в «Тунгельхорне» вместе с магнитолой, и было ружье, к вящему его удивлению прекрасно легшее на плечо, когда, закрыв один глаз, он взглянул на рысь через мушку и играючи положил на курок указательный палец.

— Уже готовишься к следующей рыси? — послышался сзади грубый голос.

Рустерхольц вздрогнул и чуть не выстрелил. Почувствовал себя пойманным с поличным.

Его окликнул Альфред Хуггенбергер, неожиданно показавшийся из-за угла дома. Рустерхольц не знал, что и сказать, не знал, кончится ли теперь фарс с выигрышем пари, сменится ли он правдой.

Хуггенбергер подошел ближе, отнюдь не проявляя какого-либо недовольства, и с интересом взглянул на ружье.

— Ага, значит, ты все-таки обзавелся настоящим охотничьим ружьем, Рустер.

А присмотревшись, добавил:

— Точно такая же модель, как у Феннлера. Удачно отоварился. Поздравляю!

Рустерхольцу пришлось показать гостю рысий ошейник, поставить на стол пиво. Не привлекая особого внимания, Альфред Хуггенбергер положил перед ним конверт и сказал, что там небольшая сумма в счет вчерашних издержек.

Когда Фриц Рустерхольц под шумные аплодисменты предъявил ошейник и магнитолу, Хуггенбергер сразу взгромоздил пластиковое кольцо с антенной на рога серны, отчего оно стало похоже на нимб. Хозяйка Мэри по достоинству оценила шутки мужчин над подстреленной рысью. Фриц Рустерхольц принимал поздравления, наслаждался комплиментами, рукопожатиями и объятиями — особенно хозяйкиным — и шнапсом. Общинный секретарь Таннер гордился своей деревней. По его мнению, все должны были знать, что Рустерхольц подстрелил рысь. Альбрехт Феннлер в пивной не показывался.

Отыскивая Раю впервые после маркировки детенышей, Юлиус Лен услышал странные сигналы. Глухо и настойчиво шли они из совершенно невозможного места — из центра Лауэнена. Если принимать всерьез пересечения начерченных карандашом линий, то сигнал поступал прямо из «Тунгельхорна».

Предчувствуя беду, озадаченный Лен припарковался у почты и, оставив в машине приемник и ручную антенну, направился к пивной. Вошел и поискал глазами свободное место. Однако, прежде чем подойти к одному из пустующих столиков, Лен узнал худое лицо человека, сопровождавшего его, когда он как-то раз поздним вечером пеленговал Раю на Хольцерсфлуэ, — орнитолога. Едва он отогнал от себя нахлынувшее дурное предчувствие, как увидел другое лицо, тоже показавшееся ему знакомым даже без красно-сине-белой шапочки, — великана со сросшимися бровями. Худой взглянул на него пугливо, великан — вызывающе.

Встревожившись от присутствия этих знакомых лиц, Лен побыстрее протиснулся мимо их стола в заднюю часть помещения. Сел боком к собравшейся компании, чтобы не терять их из виду. Беспомощно, словно никчемные отростки, положил руки на стол.