Рысь

Утопая в застегнутой куртке из гортекса, Юлиус Лен возвращался из Гильбахской долины в Адельбоден, располагавшийся в двух часах езды от Вайсенбаха, и поглядывал в зеркальце заднего вида на перевал Ханенмос, силуэт которого вырисовывался на фоне то серого, то голубого неба. Так или иначе, в долины приходила весна.

На канале 76,1 не было слышно ничего, кроме треска. От Тито не было и следа. Лен искал его уже несколько часов, переехал из Зимментальской долины в Димтигтальскую, где с разоблачающей антенной в руках наткнулся на двух угрюмых фермеров. Оба сразу сообразили, зачем Лен пожаловал. Неприветливо поздоровались. Говорили так, словно видели Лена насквозь. И не желали ничего слышать, только бы он назвал им место, где обитает поганая рысь. Лен отвечал уклончиво и сухо. И даже не думал о том, чтобы упомянуть о буклетах «Про Натуры», оставленных им в машине. Один из фермеров спросил, почему бы сразу не выпустить на овец волков и медведей, другой сказал, что скоро придется завозить косуль и серн, чтобы предотвратить их вымирание.

Возможно, Штальдер был прав, утверждая, что, чем возиться с дуболомами, лучше вести разъяснительную работу среди школьников. И подождать еще лет двадцать, прежде чем к их мнению начнут прислушиваться.

Из Димтигтальской долины Лен спустился в Мениггрунд, поднялся на Гриммиальп, доехал до Ридерена – все безрезультатно. В Зимментальской долине, за Латтербахом, он попал под обстрел стрелков-л. бителей, которые – неслыханная дерзость, как показалось ему – стреляли поверх дороги, сантиметрах в двадцати над его машиной по мишеням, расположенным на противоположном склоне. Такое, Лен был твердо убежден, могло твориться только в Оберланде. Вероятно, все горожане проезжали здесь, пригнув головы, и с облегчением вздыхали, преодолев этот участок в целости и сохранности.

Лен задумался, сколько же пуль сейчас летит в рысей. Он знал, что над Латтербахом, неподалеку от висевших на обрыве мишеней, стояли западни, поскольку там находились облюбованные рысями скалы. Установка тех же западней будущей зимой – для того чтобы поймать и перевезти в Восточные Альпы нескольких рысей – оставалась под вопросом.

В Виммисе он припарковался и пеленговал неподалеку от дома с выступающей и словно придавливающей крышей. Перед домом стояла красная «субару», на заднем стекле которой, как приглядевшись заметил Лен, красовалась наклейка величиной с кредитную карточку. На белом фоне – та же пятнистая, доверчиво глядящая рысь, что и на буклетах «Про Натуры». Только здесь какой-то циничный кустарь пририсовал еще и прицел, перекрестье которого приходилось на сердце рыси.

Лен с раздражением рассмотрел наклейку и оценивающе взглянул на дом. Медленно шагнул к машине, словно подкрадываясь к чему-то опасному. Хотел понять, нарисован ли прицел, или напечатан. Когда он сделал еще несколько шагов, неожиданно скрипнула дверь, и на пороге дома показался невысокого роста человек в колпаке набекрень. Пристально оглядев Лена, он отправился куда-то пешком, и как будто даже что-то пробормотал. Теперь подходить к машине Лен не отважился.

Лен чувствовал себя не в своей тарелке. Дуболом, спешащий в банк с двумя сотнями франков в кармане, думал он. Или циничный художник, делающий себе имя такими наклейками. До выезда из Виммиса Лен увидел еще две таких же наклейки. И был рад, что не обнаружил здесь Тито.

Он снова вспомнил о застолье в прокуренном «Быке». Урывками разбираемое бахвальство тех мужланов звучало у него в ушах на повороте во Фрутигтальскую долину. Прежде всего, его раздражало то, что все считали его зоологом. Ему вовсе не хотелось вступаться за рысей с доводами, позаимствованными у Штальдера и Геллерта. Не ему, горожанину с растаманскими дредами, было объяснять местным старожилам, что рысям здесь самое место. Что он мог сказать тому, кто знал родную деревню как свои пять пальцев, знал, когда и на какой опушке до появления рысей показывались пропавшие теперь косули? Все это никуда не годилось. Точно так же, как не годилась ему эта гортексовская куртка.

Полный безотрадных мыслей, Лен поднимался по серпантину к Адельбодену, в багажнике дребезжали антенна и зимние ботинки. В Гильбахе Тито тоже не было. Треск приемника начинал действовать на нервы. Ему не хотелось возвращаться в Вайсенбах с пустыми руками. Не хотелось разочаровывать ни Штальдера, ни Геллерта – особенно теперь, когда на станции из-за отрубленных лап царила атмосфера подавленности. В трудную минуту Штальдер разражался гневными тирадами в адрес дуболомов, Геллерт не готовил ничего, кроме фондю, а Скафиди зарывался в специальную литературу о ферментации сыра. Лену было обидно, что дело закончится «обвинением неизвестного» [10] и отправится пылиться в архив. Он недоумевал, как Штальдер и Геллерт могут спокойно продолжать рутинную работу. Возможно, это свидетельствовало о научности их подхода, ведь он в науке отродясь ничего не смыслил.

Однако в безуспешных поисках Тито это ничего не меняло. Тито был не рядовой рысью, а главным героем сайта «Про Натуры», и Лену предстояло снять его или хотя бы ту местность, где он обитал, на цифровой фотоаппарат, валявшийся под картами и буклетами на соседнем сиденье. Потом они вместе с Геллертом напишут сопроводительный текст, который также разместят на сайте.

После истории Балу, Блуждающего Яичка, Лену больше всего нравилась история Тито. Природоохранная организация «Про Натура», провозгласившая рысь главным зверем 2000 года, неслучайно ждала от исследователей информации именно об этой рыси. В прошлом году юный Тито попал в газеты, когда задрал сразу несколько овец в кантоне Фрибур и, согласно концепции «Рысь-Швейцария» был отдан на отстрел. Вскоре после этого Тито удалился от овечьего пастбища более чем на пять километров, исчез из района, где был разрешен его отстрел, и перебрался в Бернский Оберланд. Что прославило Тито на всю страну и подлило масла в огонь дискуссий о легализации отстрела. Многие жители гор требовали от государства передать кантонам право разрешать отстрел, чтобы снизить бюрократические издержки и обеспечить быстрое реагирование. Вот почему многие надеялись на новую концепцию «Рысь-Швейцария», в которой по-новому регламентировалась политика разрешений и которая должна была вступить в силу первого мая.

Появление Тито на сайте «Про Натуры» не обошлось без дружеских связей Геллерта. Работающая в Интернет-службе «Про Натуры» Надя Орелли несколько семестров изучала вместе с Геллертом биологию и лишь потом предпочла учебе работу в этой организации. Во время учебы они несколько раз вместе лазали по горам, распознавали растения, рассуждали о научной литературе или барьерах в системе образования и после длительных прогулок ночевали в неотапливаемых хижинах Швейцарского альпийского клуба. Позже они потеряли друг друга из виду, и Геллерт был сильно удивлен, когда однажды утром, полгода назад, Надя позвонила на станцию и предложила ему разместить историю Тито на сайте. Пауль и Марианна Хильтбруннеры пришли в полный восторг.

Однако в вопросе о том, как Тито будет представлен на странице, мнения исследователей разошлись. Ник Штальдер долго противился предложению Пауля Хильтбруннера все время показывать на карте местонахождение самца. Поскольку справедливо опасался, что браконьеры используют эту информацию для охоты на Тито. В итоге договорились, что местонахождение будет указываться лишь приблизительно и, по меньшей мере, через пять дней после пеленгации. Такие данные браконьерам не помогут.

Лену этот сайт казался симпатичной страничкой. Благодаря ему Тито мог объявиться в далеких и теплых гостиных, мог охотиться, подстерегать, валять дурака, метить территорию – но пока не мог спариваться. До половой зрелости ему оставался еще год. А сколько времени оставалось до того, как Лен найдет его? Он выехал из Адельбодена в направлении Энгстлигенальпа и направился к сизоватому, ниспадающему в долину Энгстлигенскому водопаду. Ему гораздо больше хотелось странствовать пешком, в тяжеловесных горных ботинках, к которым уже привыкли ноги. После пеленгования прислониться к поленнице у еще не заселенной альпийской хижины, скинуть с себя ботинки и куртку, щуриться на солнце и слушать, как каплет сквозь прорехи в крыше тающий снег – энергично и с неравными интервалами, как настоящий джаз, а спустя некоторое время, когда уже поднадоест слушать капель, медленно заполнить бланк. И несмотря на длительные паузы успеть запеленговать еще одну рысь – Милу или Раю. Или просидеть часок в отеле у Лауэненского озера, болтая с Райнером Вакернагелем – симпатичным, пусть и немного прилизанным, роскошно одетым словохотом. Вакернагель чрезвычайно интересовался всем, что было связано с рысями, и наверняка снова с воодушевлением принялся бы рассказывать о своих планах проложить за отелем, в Верхнем Луимосе, Рысью тропу. Дорожку с деревянными фигурами рысей, по которой можно было бы гулять даже в инвалидной коляске.

У подножья покрытого снегом Энгстлигенальпа, на гравийной площадке перед нижней станцией фуникулера, Лен по-прежнему не улавливал сигнала. Разочарованно взглянув на ползшее по небу облако, он прислушался к Энгстлигенскому водопаду, глухо и необычно грохочащему в незримой глубине. Принялся отчаянно изучать карту. Подумал, не позвонить ли еще раз Геллерту, и не стал. Геллерт и Штальдер, конечно же, скажут, что все в порядке. Скажут, что иногда приходится возвращаться, не поймав ни единого сигнала, а Тито вообще трудно отыскать, поэтому тут нет ничего страшного. Но они скажут это так, что сразу поймешь обратное.

Лен взглянул на соседнее сиденье, где на стопке бланков, рядом с фотоаппаратом лежала сплюснутая картонка от туалетной бумаги, на которой он пометил все частоты. Он выбрал эту картонку, потому что она без ущерба переносила в карманах брюк все странствия под снегом и дождем. С частотами он сегодня сверялся уже не раз. Все было правильно.