Рыдания усопших (сборник)

Доктор Убертус удовлетворенно хмыкнул и нарочно остановился возле большого зеркала в вестибюле, чтобы, глядя в него, степенно огладить торчащую лопатой аккуратную бороду и упиться своей маленькой властью. Доктору нравилось, что подчиненные чтут и боятся его (разницы между двумя этими понятиями он не ведал), и репутацию больницы как грозного учреждения он целиком и полностью приписывал своим стараниям. Убертус гордился тем, что «не дает спуску всем этим лодырям», а пущенный им самим слух о его якобы исключительных психотерапевтических способностях добавлял последний штрих к портрету «авторитетного человека, у которого выборы в местный депутатский корпус всегда в кармане», как он любил повторять за рюмкой в своем гольф-клубе.

Снисходительно улыбнувшись засуетившейся при виде его молоденькой секретарше, главный врач прошествовал в свой кабинет и, оставив на вешалке у входа плащ, шляпу и зонт, привычно откинулся на спинку приятно пружинящего кожаного кресла, готовясь приступить к руководству клиникой в полную силу. Сейчас сыграет, включаясь, свою занудную мелодию компьютер, секретарша принесет чашечку убийственно крепкого эспрессо, а через четверть часа нарисуются с докладом оба ночных дежуранта, чтобы ввести его в курс произошедшего за ночь. Они быстренько перечислят всех принятых за половину суток бабок и алкоголиков, посетуют на «невозможность работать с нашим персоналом» и, успокоенные его дружескими одобрениями, отправятся восвояси. Затем он разберет пару жалоб оборзевших родственников безумных пациентов, позволит двум или трем коллегам-профессорам дозвониться до него по телефону и немного полебезит перед кем-нибудь вышестоящим из правительства округа, после чего настанет время обеда. Отдохнув, он сделает обход (черт возьми, вечно по четвергам этот обход!), полистает свежие истории болезни и закончит день в работе с бумагами, если не придумает до того времени какую-нибудь конференцию, на которой ему необходимо быть. В общем, ничего нового не произойдет.

В дверь легонько постучали.

Входите, входите! – разрешил Убертус, прихлебывая кофе. – Ну, как ночка?

Парень лет тридцати с небольшим и розовощекая, похожая на колобок женщина неопределенного возраста вошли в кабинет и привычно заняли места на другом конце длинного стола для конференций, стоявшего перпендикулярно рабочему столу шефа.

Женщина, по виду явно невыспавшаяся, по-деловому быстро и не отклоняясь от сути отрекомендовала принятых за ночь пациентов, среди которых не нашлось ни одного по-настоящему интересного. Да у нее и не могло быть ничего интересного – мать троих «разнокалиберных» детей, она делала свою работу четко и ровно, словно укладчик плитки, не выходя за рамки своих непосредственных обязанностей и тщательно моя руки после окончания смены. А сразу после того, как за нею захлопывалась дверь больницы, она начисто забывала о том, что является врачом, и уж во всяком случае не тревожилась за судьбы своих пациентов. Наверно, так и надо.

Парень же – приземистый, плотный очкарик, являлся полной противоположностью своей коллеги. Несмотря на пятилетний стаж работы, он все еще не утратил живого профессионального интереса к каждому отдельному случаю, рылся почем зря в выисканной где-то экзотической литературе по психиатрии, ночевал в лаборатории сна и каждому вновь поступившему проводил полное медицинское обследование, заставляя высовывать язык и проверяя рефлексы во всех срамных местах. От этого молодой доктор не мог отказаться несмотря ни на какие уговоры, а между тем такая тщательность нещадно воровала его время, и Убертус, во избежание «пробок» в приемном отделении, определил парню дежурство по клинике, то есть ночную заботу об уже принятых пациентах. Тот, впрочем, и тут перестарался, проводя среди ночи обходы и не давая сна медсестрам, но это уж было полбеды.

Ну, с поступлениями все понятно. А что там по больнице? – делая вид, что записывает информацию, Убертус нарисовал в блокноте большую задницу.

Доктор Коршовски – так звали молодого усердного врача откашлялся, расправляя перед собой мелко исписанные листы с приготовленным за ночь докладом по общей ситуации.

«Ну, сейчас начнется, чтоб тебя… Почему ты не стал школьным учителем? Там такое занудство пришлось бы кстати!» подумал шеф и заштриховал задницу в блокноте.

Вчера вечером, в двадцать один час двенадцать минут, мне позвонила сестра Алиса из отделения двадцать – С и доложила, что у больной Торсани поднялось диастолическое давление до ста двадцати миллиметров ртутного…

Ты что, издеваешься надо мной? не выдержал Убертус и раздул ноздри. С твоим резонерством мы никогда не закончим! На хрена ты мне все это рассказываешь в таких подробностях? Или ты думаешь, что я измеряю давление на водном столбе?

Нет конечно, господин Убертус, ничего подобного я не думаю, однако мне хотелось бы предоставить Вам полную информацию о случившихся за ночь инцидентах, тем более, что Вы сами велели мне это сделать. Если же я упущу что-нибудь существенное, то, боюсь, картина моего ночного дежурства может исказиться и…