Читаем Рыдания усопших (сборник) полностью

То ли усталость дала себя знать, то ли необычность ситуации повлияла на воображение храброго крестьянина, но Франтишеку вдруг показалось, что он что-то услышал. Должно быть, акустика старого помещения сыграла с ним злую шутку, но глухой стук, как казалось, доносился с той стороны проклятой двери, закрывающей вход в темницу, а, возможно, и склеп безумной жены бывшего военного. Капли холодного пота выступили на лбу Франтишека, а рука машинально зашарила по поясу в поисках несуществующего оружия. Эх, зачем он не взял с собой хотя бы топор?

Однако крестьяне – народ хоть и суеверный, но прагматичный и мало впечатлительный. Поразмыслив мгновение, муж Стефки повел незамысловатый диалог с самим собой, в котором «приземленный» Франтишек пытался вразумить Франтишека «восторженного»:

«Стук тебе послышался, старый дурак. Сам подумай, с какой стати кто-то стал бы стучать? Да и замазке уж не один месяц, сразу видно… Значит, никого за дверью быть не может»

«Но звук идет оттуда…»

«Не болтай! Дом старый, и звуки могут распространяться в нем, как попало, вот тебе и почудилось!»

«Ты сам-то в этом уверен?»

«Конечно. Вот узнает Стефка, поднимет тебя, дурака, на смех!»

Но тут стук повторился. На этот раз он был громче, явственней и раздавался, вне всякого сомнения, изнутри замурованного помещения.

«Ну, теперь ты убедился? подавляя страх, возликовал Франтишек «восторженный», – там кто-то есть!»

«Ха! Все очень просто! не сдавался Франтишек «приземленный», видимо, в эту комнату есть и другой вход, так что пьяный Бертольд вполне мог оказаться там и пугать тебя, дурака, долбя в дверь!»

«Кого ты сейчас хочешь убедить? Ты сотни раз бывал в доме и тебе прекрасно известно, что входа в подвал с улицы не существует, а в крошечное оконце под потолком не пролезет и крыса, не говоря уж о «пьяном Бертольде», как ты изволил выразиться!»

«Значит, это все же была галлюцинация. В коморке не может быть никого живого»!

«Вот ты сам и сказал это! Никого живого! первым выкрикнул назревшую мысль Франтишек «восторженный». А это значит…»

Воссоединив усилием воли обе части своей личности, Франтишек затравленно посмотрел на едва освещенную проникающими сверху лучами лестницу, готовясь метнуться по ней наверх и глотнуть свежего воздуха, наплевав на неминуемые насмешки задержавшихся где-то отца и сына.

Но тут светлый прямоугольник входной двери наверху заслонила чья-то тень, и полминуты спустя Павел с вновь погрустневшим Миро уже стояли возле своего товарища, держа в руках всевозможный железный инвентарь, с помощью которого мерзкая дверь должна была быть побеждена.

Ну, начнем? спросил Павел и, не дожидаясь ответа, врубился ломом в толстый слой ставшего каменным раствора.

Минут через пятнадцать, выворотив целую кучу мусора и изрядно утомившись, друзья добились-таки своего – дверь поддалась их усилиям и со скрежетом открылась. Представшая их глазам картина на всю жизнь осталась в памяти каждого из добровольных «освободителей», ибо вызвала не только отвращение, но и ужас:

В небольшой, три на три, комнате, наполненной неописуемым смрадом разложившейся плоти, не было ничего, кроме старой железной кровати в углу да нескольких оловянных мисок, разбросанных по полу. О, лучше бы не существовало этого крошечного окошка под потолком, проникающий сквозь которое свет позволил вошедшим разглядеть и все остальное, а именно застывшее в сидячем положении на кровати полуистлевшее тело женщины, взиравшей своими выгнившими глазами на неожиданных визитеров насмешливо и, как показалось впечатлительному Миро, злобно. Разорванная ночная сорочка, едва прикрывавшая плечи и часть груди мертвой, была свидетельством того, что перед смертью Тереза – так звали когда-то мать Липки не очень-то заботилась о своем гардеробе, пребывая в состоянии, мало напоминающем человеческое. Губы трупа почти сгнили, представляя собой теперь две тонкие черные полоски, не прикрывающие пожелтевшие и кажущиеся огромными зубы. Франтишек невольно вспомнил спокойную, полную доброты и тихой радости улыбку жениной сестры в те времена, когда счастье и покой правили этим домом, и сердце его болезненно сжалось.

Существо на кровати было мертво уже по меньшей мере полгода, и Франтишек удивился, как это до сих пор никому в голову не пришло проверить слова спившегося отставного военного о нахождении его жены в психиатрической лечебнице? Почему Стефка, его собственная супруга, ни разу не сподобилась навестить родственницу? Почему мы вообще так быстро теряем интерес к людям, стоит им попасть в трудное положение? Проводить вечера в доме Терезы и Бертольда, попивая молодое вино и слушая исполняемые хозяйкой фортепианные сонаты было хорошо и приятно, хотя и несколько диковато для грубой крестьянской души, протянуть же этим людям руку помощи в черное для них время оказалось почему-то недосуг… Эх, Франтишек, до конца своих недолгих дней обречен ты теперь корить себя за твердолобость и бессердечие!

Перейти на страницу:

Похожие книги