Рыбы молчат по-испански

Света не позвонила ни разу – ни из отеля, ни из Испании. Нина с самого начала догадывалась, что так оно и будет, но все равно беспокоилась. Собиралась позвонить сама, но все никак не получалось: сначала не хотелось отвлекать Свету от семейной жизни, а потом она все время намечала день, но каждый раз отвлекалась на посторонние дела и спохватывалась уже ночью, когда звонить было поздно.

Испанский номер Клары она набрала только в конце лета.

– О, Нина! Здорово, что ты позвонила, – обрадовалась Клара.

– Как Света?

– Отлично, – заклокотала толстуха. – По-испански трещит без умолку. Весь июль жили на море, осенью в школу. Да ты погоди, я сейчас ее позову, и она сама все тебе расскажет.

Нина услышала детский голосок. Надо же, и правда болтает по-испански.

– Привет! – сказала она, когда Света взяла трубку. – Как поживаешь?

Трубка молчала, через секунду раздались короткие гудки. Нина торопливо нажала на редайл.

– Разъединили, – объяснила она Кларе.

Где-то в глубине дома раздавался отчаянный Светин рев.

– Услышала русскую речь, бросила трубку и убежала, – ответила Клара извиняющимся голосом. – Спряталась в свою комнату и рыдает там, ты подумай.

– Она что, чего-то испугалась?

– Представь себе. Боится, что ты ее обратно в Россию заберешь. Для нее теперь русский язык – это все, что раньше с ней было. Прости, Ниночка, не могу с тобой разговаривать. Пойду утешать. Ты нам потом как-нибудь позвони, в другой раз, ладно?

Больше Нина не звонила.

* * *

Как показало ближайшее будущее, Кирилл, старый знакомый Ксении, был человек в высшей степени неординарный. Он на самом деле захотел познакомиться с Ниной лично. С Ниной, нищей толмачкой без опыта работы, от которой не зависело ровным счетом ничего. Это случилось между двумя приездами толстухи Клары – первым на знакомство со Светой и вторым на суд.

В назначенный день Нина поднималась по лестнице на третий этаж с таким чувством, будто шла на кастинг. Ей казалось, что ее сейчас никуда не возьмут – как абитуриентку в театральное училище или актрису на роль. Зачем Кириллу понадобилось это личное знакомство, даже Ксения толком объяснить не могла.

По ее словам, Кирилл был одержим манией преследования: никому не доверял, проверял и перепроверял всех знакомых, а заодно контакты и связи этих знакомых между собой. Никого не приглашал к себе в гости – в квартиру с охраной, камином, кондиционерами и несгораемым шкафом, Ксения там была всего раз на правах подруги юности.

Москвы Кирилл боялся. На улице менял головные уборы, которые специально таскал с собой в сумке – чтобы запутать след и затеряться в уличной толпе, если за ним вдруг следят. «А что, правда следят?» – с сомнением спрашивала Нина. Ксения пожимала плечами: кто и зачем мог преследовать Кирилла, она не представляла.

Кирилл был патологически брезглив. В общественном транспорте, которым изредка по разным причинам приходилось пользоваться, никогда не садился. По возможности избегал кафе и ресторанов. Если же ему все-таки случалось перекусить в городе, тщательно протирал вилки и ложки – сперва салфеткой, затем носовым платком. Стирал в режиме кипячения новые вещи, им же самим купленные в дорогих магазинах.

Встреча была назначена у Ксении дома.

Был канун Восьмого марта. Нина потихоньку ушла пораньше с кафедрального банкета, воткнув подаренные нарциссы в общественную вазу, из которой торчали разноцветные букеты.

На каждом углу продавалась мятая мимоза, которую охапками выгружали из картонных коробок, в магазинах и ларьках наперебой хватали недорогие духи и конфеты. Прохожие улыбались, румяные и словно навеселе. День был зимний, как будто на календаре не март, а конец декабря. На окошках трамвая цвели кудрявые тропические узоры, посреди тротуара раскатали целый каток; неожиданно для себя Нина разбежалась и, раскинув руки, полетела до самого конца черной ледяной дорожки, весело соскочила на притоптанный снег.

Весной не пахло. Краснели и мерзли без перчаток руки, и только вечер опускался по-весеннему поздно.

Кирилл явился ровно в назначенный час. Обычный мужчина лет сорока. Серые глаза, темно-русые коротко остриженные волосы, костюм муниципального служащего, длинный бежевый плащ и фланелевый шарф. Одни лишь часы на запястье выдавали истинное положение вещей – часы были дорогие, тяжелые, на широком золотом браслете. Иначе говоря, внешне это был типичный бизнесмен, каких в Москве встречалось немало, и Нина никак не могла связать его неброский деловой облик со странными Ксениными рассказами. Звонок в дверь тоже прозвучал по-деловому – коротко, отрывисто.

По случаю праздника Кирилл принес большой букет роз и протянул его Ксении. Букет был всего один, хотя женщин – он это отлично знал – было две.

– Во дает! И ведь подумай: он просто так, от обычной человеческой рассеянности ничего делать не станет, – потешалась Ксения на следующий день. – Если принес один букет, значит, так ему нужно. Очень в его духе: что-нибудь сотворит, а ты потом неделю голову ломаешь.

Войдя, Кирилл внимательно оглядел единственную Ксенину комнату, как будто попал туда впервые.