Рыбья плоть

Вахтенный матрос с сомнением посмотрел на его длинные, давно, много лет не знавшие парикмахера патлы, но вдаваться в подробности не стал. Пропустил его без билета. Путь лежал всё тот же — мимо Усть-Усы и Усть-Лыжи. Раф все эти достопримечательности знал и стал дремать, благо, что салон теплохода был полупустой, и он занял целый ряд из трёх кресел.

Приехал он в городишко, где стояла его экспедиция, и пошёл в «заезжую» экспедиции. Там стояла всё та же кутерьма. Дядя Володя был хотя и не в вырубоне, но никого не узнавал. В восьмой комнате пили всё в том же темпе. В других комнатах играли в карты те, кто был с пьянкой в завязке. Раф понял, что поужинать сегодня не удастся. Он занял кровать в комнате, в которой помбуры играли в карты на деньги. Там было относительно тихо, лишь было неудобство, что сильно накурено. В восьмой тоже было накурено, но сверх этого там галдели все в параллель. Из всех зол выбирают меньшее, и Раф закемарил, не раздеваясь, здесь был такой обычай, чтобы утром обнаружить свою одежду на месте. Утром он проснулся от обычного сигнала:

— Вертолё-ё-ё-т!!! — кричал самый горластый помбур.

Это слово имело на всех сверхсильное влияние. Это как на море «Полундра!» или для самурая «Банзай!» Особенно, когда в тундре свободная вахта собралась на отгулы и ждёт оказию. Это когда смену высадили пролетающим «Ми-6», а подменённые ждут, когда их вывезут другим бортом. Все напряжённо сидят в вагончиках. И какой-нибудь шутник орёт:

— Вертолё-ё-т!!!

Все выскакивают с рюкзаками и глядят на горизонт. Шутка злая, но даже если предъяву выкатят, то шутник откорячится:

— Мне показалось из-за шума буровой!

Утром Раф поплескал под колонкой на лицо и почистил зубы. Помбуры смотрели на это баловство неодобрительно. Каждый осуждающий думал:

— Ничего! Время пройдёт — оплафонится!

В их понятиях — перестанет чистить зубы. Закончив приготовления-минимум, Раф, не имея никакой идеи, пошёл в сторону конторы. Навстречу ему попался начальник его участка бурения Леонид Филиппович Голован. Имя-отчество тому самому не нравилось, поэтому он всячески поощрял, когда его звали просто по фамилии: «Голован!» Это походило на кличку, и местный люд его только так и звал, к всеобщему удовлетворению. Голован возраста был молодого. Он быстро сделал карьеру благодаря своей природной харизме. Все самые банальные вещи он говорил осанисто, как бы со стороны любуясь своим авторитетом. Причём неважно, о чём шла речь — о спиннинге, о строительстве новой буровой установки на новой площади — он всё говорил авторитетно, уверенно. На все понятия у него было собственное мнение. Допустим, взяв в руки чужой спиннинг, он говорил:

— Я такую х…йню раньше всегда делал из рапиры!

Такие заявления завораживали народ, который мечтал самое большее о новой спецодежде, или как бы валенки подшить…

При маленьком росте Голован имел крупную голову с выражением лица народного артиста-трагика. Ещё он отличался от всей тамошней публики тем, что волосы у него были зачёсаны назад, а не косой чёлочкой, как у всех. И он постоянно носил галстук, пусть бурого цвета и засаленный, но этот атрибут всегда присутствовал. Голован давно бы обитал где-нибудь в Москве замминистра, но он страшно любил выпить. Был момент, он как-то дорос до главного инженера экспедиции, но невзлюбившая его за чванливость секретарша сделала ему подлянку. Как-то прибыли ответственные товарищи из райкома с какой-то очередной комиссией. Спрашивают у секретарши:

— Начальник экспедиции у себя?

— Нет, на выезде, в командировке.

— А кто нам ответит на вопросы?

— Вот, главный инженер у себя! — радостно указала она на кабинет Голована.

Ответственные товарищи вошли в кабинет. Голован, спал пьяный под креслом, и под ним была большая лужа. Даже товарищ из райкома сказал секретарше немедленно:

— Заприте кабинет, пусть этот пьяница выспится! Почему вы дискредитируете звание управленца? Вы это нарочно?

— Я не знала! — был ответ.

Голована на другой день с должности сняли. Другой бы не выдержал удара судьбы. А он вновь перешёл в начальники участка, даже бросил пить, на время и показал себя толковым специалистом.

Подойдя к Рафу, Голован вместо ответа на приветствие спросил:

— Выпить хошь?

Раф замешкался, он понимал, что начальник обращается к нему не «в уровень», и что за этим что-то кроется. Он замямлил:

— Да, у меня денег нет ни копейки, собственно. Возвращаюсь с отгулов!

— А-а-а! У тебя ещё и денег нет! — Голован замешкался на секунду и выпалил: — Ну, пойдём, я тебя научу!

Они побрели по пыльной дороге, ведущей от техкабинета к конторе экспедиции. Техкабинетом была загадочная комната, стоящая особняком. В нём должны были проводить всякие техучёбы, инструктажи. Там были даже какие-то сотрудники, которые вели журналы технической и политической учёбы. Но вместо учёбы в техкабинете собирались инженерно-технические работники и опохмелялись. На это начальство смотрело сквозь пальцы, оправдывая лозунгом:

— Лишь бы наши инженеры во время пьянки не смешивались с массами!