Рыба в чайнике

Лиля бежала к себе в общежитие со всех ног. Все было здорово и чудесненько! Во-первых, Пушкин раздобыл клуб «Граф» для кастинга и вечеринки. Что уж он наговорил дирекции, она не знала, но факт был налицо: в следующую субботу состоится самое ответственное мероприятие всей Лилиной жизни. Во-вторых, она пообщалась с Лёней и выяснила, что завтра у нее запись и монтаж рекламного ролика, который будет крутиться по четвертому каналу аж восемь раз на дню. И в-третьих, Лиля позвонила Марко.

Они болтали по телефону целых полчаса. Она рассказывала ему, что, где и когда будет происходить, хвасталась идеями и задумками. Он смеялся и одобрял ее энтузиазм. С ума можно было сойти! А еще он добавил, что ему понравился ее плакат перед входом в гостиницу. Только он не понял, что она там рекламирует. Что-что… Себя, разумеется!

В общем, все складывалось суперудачно, и даже дядя Вася-охранник не пристал и беспрепятственно пропустил Лилю в родные пенаты.

Когда она поднялась на свой этаж, из-за угла выскочила Галька, схватила ее за руку и потащила в какой-то темный закуток у туалета.

— Что случилось? — с интересом прошептала Лиля.

Галька приложила палец к губам.

— Тсс! Тебя «финики» выслеживают!

— Зачем?

— Видать, сегодня к ним заходил Ванечка и что-то разболтал о Марко. Теперь они вне себя от ярости и хотят потребовать от тебя какую-то сатисфакцию.

Лиля вознегодовала.

— Чего?! Они рехнулись? Какие еще на фиг сатисфакции?! Пошли к черту!

— Я им то же самое сказала.

— А они что?

Галя усмехнулась.

— Поручик заявил, что это не моего ума дело, и что он с тобой разберется сам. А я наврала, что ты все равно ночевать сегодня не придешь, так как уехала к родственникам… Наверное, я это зря, потому что Поручик, по-моему, бог весть что подумал.

— Наплевать, что он подумал! Совсем уже обнаглел! Даже разговаривать с ним не буду!

— Погоди! — перебила Галя. — Если ты сейчас с ним разругаешься, то у кого списывать будешь? Сессия-то на носу!

Лиля призадумалась. Ее соседка по комнате как всегда была права. Но ведь нельзя допускать, чтобы Поручик лез в ее личную жизнь!

— А чего Ванечка-то приходил? — спросила она.

Галя вытащила откуда-то из кармана мятый лист бумаги.

— Он тебе записку оставил. Еле отвоевала у Поручика…

Лиля пробежалась глазами. Посмотрела на Галю, потом опять на записку.

— А знаешь, — произнесла она вдохновенно, — Ванечка-то у меня — гений!

Она уже знала, что и как будет происходить на вечеринке. Осталось только найти где-нибудь штук двадцать карманных фонариков. Итак, полная темнота, будоражащая музыка, и вдруг во мраке вспыхивают яркие лучи…

Позабыв и про Ржевского с Борисом, и про предстоящие зачеты, она пошла к себе, на ходу обдумывая детали. Галя смотрела на этот профессиональный кретинизм и качала головой. На их счастье «фиников» они так и не встретили. Добравшись до своей комнаты, девушки закрылись и на всякий случай завесили дверь одеялом, дабы из коридора не было видно, что у них горит свет.

* * *

Татьяна Матвеевна Коровина служила дежурной по этажу в гостинице «Прибой». Ее жизнь была трудна и одинока: маленькая зарплата, большая ответственность за ключи от сорока номеров, бывший муж-алкоголик и двоечник Вадик.

Когда-то Вадик Коровин был прелестным толстым малышом с челочкой и бантом на груди. Теперь же его волосы торчали в разные стороны, штаны вечно оказывались либо грязными, либо порванными, а поведение грозило «вторым годом». Соседки по подъезду утверждали, что ее сын — хулиган, что он пишет на стенах матерные слова, плюет семечки и поджигает газеты в почтовых ящиках, а значит место Коровина — в детской комнате милиции. Татьяна Матвеевна от этого плакала и винила во всем мужа. Она не хотела, чтобы ее сын вырос преступником, она хотела, чтобы он стал порядочным человеком.

Вчера было родительское собрание. Оказалось, что от ее Вадика страдает не только она сама, но и весь педагогический состав школы. Почти всех детей хвалили, а про ее сына сказали, что у него существует два дневника: один для учителей и двоек, а другой — для мамы, в котором какой-то школьный гений мастерски подделывает подписи всех педагогов и ставит вместо двоек троечки. Кроме того, папа Муравьедовой заявил, что Вадик засунул в портфель его дочки чучело ежа из кабинета биологии и попросил, чтобы их немедленно рассадили. Было ужасно стыдно.

Дома Татьяна Матвеевна долго говорила с сыном, а потом еще дольше плакала, запершись в ванной. Разговоры на Вадика не подействовали, а вот материны слезы все-таки пробудили намерение чуть-чуть поучиться. Он клятвенно заверил маму, что вечером не пойдет гулять с пацанами, а будет учить уроки. Но Татьяна Матвеевна, желая проконтролировать сей процесс, велела приходить с учебниками и тетрадками к ней на работу.