Рыба ушла с крючка

Войдя в приемную агентства, я сразу заметил, что дверь в мой собственный отдел открыта и там сидит Элси Бранд, глядя на входную дверь. Она слегка подвинула в сторону свое кресло, чтобы я заметил ее еще с порога.

Она подняла левую руку ладонью ко мне и с полсекунды продержала, ее в таком виде. Смысл сигнала я понять не мог, но то, что она сдвинула свой стул влево и специально раскрыла дверь конторы, заставило меня понять, что в воздухе витает некая угроза.

Я остановился, словно внезапно вспомнил, что забыл бросить монету в счетчик на стоянке машин, повернулся и пошел обратно, к входной двери в агентство, намереваясь выйти на улицу и позвонить оттуда Элси, чтобы узнать, какая беда стряслась.

Я вышел в коридор и был на полпути к лифту, когда услышал за собой шаги. Шаги были торопливые, целеустремленные и властные.

— Одну минутку, Шкалик![1]

По голосу я сразу узнал сержанта Фрэнка Селлерса.

Я обернулся, изобразив на лице удивление.

— О, хэлло, Фрэнк!

— Торопишься куда-нибудь? — спросил он.

— Да вот хотел кое-что проверить в машине.

— Дело срочное?

— Не особенно.

— Дело может потерпеть?

— Да, конечно, может, если это тебе нужно.

— Отлично, давай-ка зайдем к тебе в кабинет. Потолковать надо.

Я последовал обратно за ним в контору.

Селлерс обратился к Элси Бранд:

— Вы всегда держите эту дверь настежь?

— Нет, — сказала она. — Тут было… тут было немного душно.

— А почему тут было душно? — спросил Селлерс.

Прежде чем Элси нашлась, что ответить, я сказал за нее:

— Душно тут от сигары, которую ты постоянно терзаешь зубами. А у Элси аллергия на табачную вонь.

— Ах, вот это. — Он вынул изо рта мокрый от слюны огрызок сигары и задумчиво оглядел его. — Этой штукой никого не обкуришь. Я ее вообще не зажигаю.

— Это тебе кажется, что она не воняет, потому что у тебя нюх атрофирован.

— Чепуха! — сказал он. — Я люблю жевать сигару, как другие — жевательную резинку. Вреда от нее окружающим — никакого. Ну, так все-таки, какого черта вы держите дверь настежь?

— Проветриваем помещение, — сказал я.

— Ладно. Давай зайдем к тебе и присядем. Я знаю, от тебя ни черта не добьешься. Ты почему меня ждал?

— Не ждал я тебя.

— О, нет, Шкалик. Вчера вечером ты гонял по Рода-авеню. Зачем, черт возьми? В чем заключалась, так сказать, ценная идея твоей мельтешни?

— Я работал.

— Что это за работа такая?

— Надеюсь, прибыльная.

— В каком смысле?

Ну, хорошо, — сказал я. — Скажу начистоту.

Я услышал, что в северном конце Ла-Бри столкнулись машины, и тут же, смотрю, какой-то тип мчит из того района на предельной скорости. Я и подумал: не свидетель ли он происшествия, не желающий, чтобы его впутывали в это дело? Ну и я, исходя из лучших побуждений, решил: а не выяснить ли мне, кто этот малый.

— Кем же он оказался?

— Не знаю.

— Где было столкновение?

— В северном Ла-Бри.

— В котором часу?

— В начале одиннадцатого вечера.

— И ты преследовал убегающего свидетеля до самой Рода-авеню?

— Правильно. Но я держался довольно далеко от него.

— Кто он такой?

— Не знаю.

— Номер машины?

— Этого я сказать не могу.

Селлерс посмотрел мне в глаза и сказал:

— Такого быть не может — так долго висел у него на хвосте и ни разу не приблизился, чтобы хорошенько разглядеть. Как он выглядел?

— Я не знаю.

— Вчера ночью ты назвал полиции номер машины.

— Да, назвал. Но сегодня я сообразил, что по ошибке назвал номер не той машины.

— Нет, это не по ошибке, это надувательство.

— Почему же надувательство?

— Да потому, что машина под таким номером существует. Черный «кадиллак», но, к твоему сведению, вчера вечером эта машина находилась в Портленде, штат Орегон, а водитель — в отпуске.

— Что за чертовщина! — воскликнул я.

Он пронзительно-испытующе взглянул на меня.

— Как же это получилось, что ты не заметил номера машины, за которой гонялся?

— Иногда я его нарочно отпускал, ну и, наверное, потерял и уцепился за другой черный «кадиллак». А он свернул на Рода и сделал вид, будто хочет остановиться у дома посреди квартала, а потом внезапно передумал и свернул за угол. Тут я решил сократить дистанцию между нами, подтянуться к нему поближе, чтобы засечь номер. Но в это время у меня самого на хвосте повисла полицейская машина с погашенными фарами. Я решил, что сейчас они возьмут меня в оборот своими вопросами-расспросами, и думал уже только о том, как бы уйти от полиции.

— Хорошо, а теперь выкладывай мне настоящий номер машины, за которой ты гонялся.

— Да говорю же я тебе, нет у меня этого номера.

— Что значит «нет»?

— Я боялся спугнуть парня и потому не приближался к нему на такое расстояние, откуда можно было разглядеть номер.

— Ты подсунул полиции липовый номер.

— Мне не хотелось все им объяснять — что, да как, да почему.

— Ты и сейчас юлишь и утаиваешь массу подробностей, — сказал Селлерс. — Не верю я, что ты выслеживал этого малого и не засек номер.

— Да говорю же я тебе, что не хотел приближаться, чтобы не спугнуть человека. Он откуда-то смывался.

— Он каким-то образом повинен в том столкновении?

— Нет, не повинен. Он видел аварию, не желая выступать в роли свидетеля, но ноги он уносил по какой-то совсем другой причине.

— По какой?