Русский струльдбруг (сборник)

Попробуйте перезапуститься. Тонкие морщинки густо иссекали мраморную шею чудесной доисторической леди. Попробуйте перезапуститься. Пусть мой брат доберется до какого-нибудь сибирского поселка. Пусть он уйдет в сторону Алтая и Монголии. А? Что тут такого? Что вам стоит?

…я был знаком с берлинским палачом, владевшим топором
и гильотиной.
Он был высокий, добродушный, длинный, любил детей, но
выглядел сычом.

Это тоже из оранжевой книги, подаренной мне Последним атлантом.

Не думаю, что брат Конкордии Аристарховны сильно походил на палача… но все же сотрудник НКВД. Правда, они тоже разные были. С другой стороны, брат Конкордии Аристарховны дослужился до майорского звания.

…я знал врача, он был архиерей, я боксом занимался с езуитом.
Жил с моряком, не видевшим морей, а с физиком едва не стал
спиритом.

Может, брат Конкордии Аристарховны был не самым плохим сотрудником НКВД, но при чем здесь я? Ежова ведь расстреливали его же ставленники.

…была в меня когда-то влюблена красавица – лишь
на обертке мыла
живут такие девушки, – она любовника в кровати задушила.

Да нет, никаких намеков. Не подумайте, ничего такого. Братьев полагается любить. Все у нее складывалось. Вкусный кофе… Вот девушке-студентке сделали приятный подарок. Она еще немного поговорит и отправится пить чай со своими любимыми покойниками.

– …однажды я видела Ежова.

Жизнь баловала доисторическую леди.

Она встречалась с дуче, фюрер давал разрешение на ее брак с полковником СС.

А еще она, оказывается, видела наркома Ежова. Понятно, до тех печальных событий.

– Я виделась с ним в Москве, – уточнила она. – Он пригласил моего брата, и разрешил мне придти с ним. Николай Иванович был маленького роста, брат старался не стоять рядом с ним. Дешевый костюм, синяя сатиновая косоворотка. Это меня поразило. Правда, перед этим я видела Николая Ивановича в мундире генерального комиссара госбезопасности, а там золотая звезда на красной петлице. Это же маршал. И еще. Николай Иванович любил петь. У него оказался чудесный баритон – не очень сильный, но верный. Правда, пил он гораздо больше, чем пел. Мой брат рядом с ним выглядел франтом. Воротник и обшлага гимнастерки обшиты малиновым кантом, френч из настоящей шерстяной ткани, нагрудные карманы и шесть пуговиц-застежек.

…но как-то в дни молчанья моего над озером угрюмым
и скалистым
я повстречал чекиста. Про него мне нечего сказать – он был
чекистом.

– Принесите коньяк.

– Как обычно? – спросила официантка.

Я никогда не заказывал у нее коньяк утром, но кивнул: «Как обычно».

Мне требовался полный апгрейд. Костенурка это поняла и откинулась в своем удобном кресле. Быстрым движением она коснулась пуговичек на кофточке. Самыми кончиками длинных пальчиков – весело и легкомысленно (как делала, наверное, и пятьдесят лет назад). Конечно, кофточка разошлась. На шее, на фоне чудесных, густо переплетающихся морщинок (ничего с этим не поделаешь) я увидел потемневшее серебряное ожерелье с подвеской из трех сплющенных пуль. Калибр 6,35. Подойдут к «Вальтеру» и к «Браунингу».

…засыпая, я вижу вновь,
что балконная дверь чуть приоткрыта,
и кисейную тюль в окно, где пыльный июль,
выдувает капризный сквозняк…

Я молчал.

Ах, Рио-Рита!

– Возьмите конверт. В нем листы, выдранные из вашей тетради.

– Те самые? Но как? Почему они у вас?

Она внимательно, без улыбки, посмотрела на меня:

– Прошлой ночью я сказала вам, что мы больше не встретимся.

Я непонимающе смотрел на нее.

Она негромко рассмеялась:

– У меня не получилось.

И произнесла:

– Я – Кора.

Отступление Апрель 1939: золотой фазан (листы, выдранные из тетради)

* * *

Сегодня, милая Альвина…

Майор Каганов не торопил события.

Он ждал телефонного звонка. Умение ждать – чувство профессиональное.

Ненавижу философов! Майор молча смотрел на профессора Одинца-Левкина. Говорят, раньше он носил семь длинных волос под шапочкой и каждый месяц менял кольцо на указательном пальце. Ну да, астральное влияние. Он и на вопрос о социальном происхождении ответил, что «происходит от Адама». На измождено-наглом лице огромные жемчужные пустые глаза. Как две склянки эфира. К черту философов! Они только объясняют мир, а мы хотим его изменить.

Ах, Рио-Рита!..