Русский штык на чужой войне

Как бы там ни было, но особенно тяжелым было положение чинов 1-го армейского корпуса, против которых и было совершено большинство провокаций, немедленно вызывавших ответную острую реакцию. Его руководство в итоге было вынуждено даже разработать на случай принудительной попытки выслать их в советскую Россию план, согласно которому они должны были пробиваться силой в Сербию.

В этот момент стала накаляться обстановка и внутри самой Болгарии. Правые круги были недовольны радикальными изменениями, совершенными левым правительством, с которым у них назревало столкновение.

Видя это, врангелевское командование приказало находящимся в Болгарии частям в случае начала столкновений сохранять полный нейтралитет и выступать с оружием в руках только в исключительном случае. Например, даже если жизни русских изгнанников создавалась непосредственная угроза, они должны были в организованном порядке прорываться в Сербию.

Оговорка, разрешающая сражаться против болгарских силовиков, делалась лишь на случай, если это по каким-то причинам не удастся сделать и если болгарская армия двинется против левых. Врангель был вынужден предупредить болгарские власти, что если его подчиненным будет угрожать гибель, то они будут защищать себя с оружием в руках. Подобное заявление последовало после волны арестов, произведенных болгарской полицией среди простых русских офицеров.

Во многом причина столь болезненных для белогвардейцев действий болгарского руководства крылась в том, что еще на Генуэзской конференции 1922 г. Стамболийский близко сошелся с министром иностранных дел Советской России Чичериным. Большевики тогда сделали ставку на «обиженные» после Первой мировой войны государства Германского блока.

И эта тактика дала свои плоды. Во многом с их помощью красной Москве и удалось сделать первые бреши в своей международной изоляции. В частности, именно Анкара, София и Берлин в числе первых стран осуществили дипломатическое признание Советской России. Сразу после этого началась советизация Болгарии мирным путем, без крови, не штыками и пулеметами, а с помощью золота из Москвы.

Вместе с тем отношение большей части болгарского населения к гонениям на русских было резко отрицательным. Так, по донесению вступившего в командование марковцами полковника Емельянова, местное население «относилось к нам очень сочувственно, пыталось даже протестовать и, провожая наших арестованных (речь идет о высылке 6 июля 13 офицеров-марковцев), бросало им цветы»[390]. Такая же реакция простых болгар на репрессии против русских наблюдалась и в других местах.

Впрочем, так было не везде. По воспоминаниям белогвардейцев, живших тогда в Болгарии, «население относилось к нам, русским, без симпатии, а многочисленные коммунисты, расхрабрившиеся под властью Стамболийского, отравляли нам жизнь»[391].

В ряде случаев чекисты и болгарские коммунисты организовывали покушения на врангелевцев. По их свидетельствам, «Однажды во время танцевального вечера в помещении взорвались две бомбы – шесть русских было ранено»[392].

Кроме того, они указывали, что «до появления этого батальона были нападения на русских на мине Перник, и тогда же пострадал там от них генерал Витковский, прибывший с целью ознакомления с нашей жизнью. После сформирования батальона все это прекратилось, и только в отдельных случаях батальону приходилось малыми группами содействовать болгарской администрации в предотвращении нападений[393].

Как бы там ни было, конфликт достиг своего апогея 16 июля 1922 г. в Великом Тырново, где болгарским солдатом без всякой причины был убит юнкер Сергиевского артиллерийского училища Лобода и ранены шесть других юнкеров, из которых двое – тяжело.

Очевидец этого события, юнкер Каратеев М. писал, что «…часов в 11 вечера, когда несколько юнкеров мылись возле родника, который находился на склоне горы, шагах в ста от нашей казармы, туда подошел болгарский патруль и в грубой форме потребовал, чтобы они удалились. Это был явный произвол – родник находился в нашем расположении, а потому возник спор, вскоре перешедший в громкую перебранку. Дело происходило летом и, спасаясь от одолевавших в казарме клопов, многие юнкера спали снаружи, под деревьями. Человек пятнадцать юнкеров, услышав крики, вскочили с постелей и, как были, в одном нижнем белье, побежали к роднику. Подпустив нас на несколько шагов, патруль без всякого предупреждения открыл огонь из винтовок, в результате чего юнкер моего отделения Лобода был убит наповал, а шестеро – ранены. Один из них, Бетхер, получил очень тяжелое ранение и больше года провалялся в госпитале. Он выжил буквально чудом. Стреляли подло, с очевидным намерением убить нас – все ранения были в голову. Потрясенные и возмущенные юнкера хотели достать винтовки и расплатиться за кровь своих товарищей, но училищные офицеры этому категорически воспротивились.