Русский рай

На полях Росса заколосился новый невиданно богатый урожай. Силами россовцев он был сохранен, с помощью индейцев сжат и обмолочен. Сысой с Емелей устроили пеонам традиционный праздник и отпустили, частью пришедших добровольно, частью пригнанных насильно, поскольку россовцы не могли рисковать урожаем, а Ситха привычно голодала. Вскоре верхом на резвой лошадке на ранчо приехал правитель конторы, с усталым видом осмотрел хозяйство, сушившееся зерно, пасшийся скот, посидел рядом с Сысоем, разглядывая селение-ранчо, и заговорил, издалека намекая на новое дело:

– Половину партовщиков приказано вернуть на Кадьяк. Там свирепствует оспа, а местное население считает прививки очередной русской хитростью, отказывается от вакцинации. У нас из полусотни привитых кадьяков не пострадал никто. Пусть возвращаются и убеждают своих сородичей… – Помолчав, продолжил: – Мне надо отправить с урожаем надежного и грамотного служащего. Собрали девять с половиной тысяч пудов. – Вздохнул: – А ведь когда-то Ситхе хватало на год пяти. – И спросил, пристальней взглянув на Сысоя: – Хочешь навестить Ново-Архангельск?

– Что мне там?

– Понимаю! – Кивнул правитель. – Наш новый «главный» прислал указ и просьбу – директорам Компании надоело оправдываться в притеснениях индейцев, и они хотят объявить Росс убыточным. А нынешний главный правитель и Врангель, который уже в Питере, борются, чтобы Россу быть. Им нужен старый промышленный, хорошо знающий Калифорнию, чтобы поставить его перед ревизором. Из таких у нас только ты.

– Без дочки? – спросил Сысой, и оба рассмеялись. – Не тащить же за собой Емелю и все хозяйство?!

– Тогда, считаю, что договорились! – тверже объявил Костромитинов. – Получи жалованье и собирайся.

Трудно было убедить Марфу отпустить отца по делам Компании. Но теперь она была замужней женщиной и Сысой с Емелей не без труда, но уговорили её. До калифорнийских дождей, знакомым путем компанейский бриг отправился на север с трюмом, набитым россовской пшеницей. Многое переменилось здесь за последние годы. Больше всего Сысоя удивили неукротимые колоши, которые вели себя настороженно, но миролюбиво. Среди островов Ситхинского архипелага бриг ни разу не пытались пограбить, не было ни одного нападения.

Матросы говорили, что Врангель повысил закупочные цены на меха и продукты, строго следил, чтобы русские приказчики вели мену честно. Столкнувшись с англичанами при их монопольной торговле, сметливые до выгод тлинкиты быстро усвоили разницу между ними и русскими факториями. Постоянно воевавшие между собой племена стали просить главного правителя поставить русские редуты на границах родовых владений. К служащим все чаще обращались за непредвзятым судом в межродовых ссорах. Многими трудами компанейских людей удалось убедить аборигенов не убивать рабов при похоронах и закладке нового жилья, а отпускать их на волю. Все шло к долгожданному миру и добрым отношениям, но случилась эпидемия, в которой тлинкиты подозревали белых людей, будто они наслали ее умышленно.

На островах Ситхинского архипелага дымили бездействовавшие прежде вулканы, небо было черным, густые кроны деревьев и лица, подходивших на батах колошей, были в саже, тлинкиты выглядели напуганными и смирившимися. В дыму была и сырая Ситха. Где-то тряслась и колыхалась земля, при безветрии поднимались высокие волны. Шевелился и взрёвывал под землей Юша-змей, уставший терпеть людскую алчность.

Среди островов шквальный порыв ветра сорвал с мачты парус, ворвался в кубрик, смел с голов сидевших шапки, загасил лампаду под образом Нерукотворного Спаса и Сысой подумал, крестясь, что умер кто-то из очень близких людей. Его опасения вскоре подтвердились, до Ситхи дошла весть, что отошел к Господу благочестивый инок Герман. Промышленные, жившие на Афогнаке, передавали, что в день его кончины видели огненный столб над Еловым островом.